Спецназ Лысой Горы. Александр Прокопович
за пазухой с рецептом секретной наливочки – нехудшая благодарность за спасение тролльей шкуры. Думаю, Григорян попробует – будет плакать, как младенец, отпив глоток и понимая, что следующий зависит только от моей доброй воли. До знаменательного момента предстояло еще немного пройтись, но ради слез этого пожирателя пива можно и потерпеть.
Трактир остался достаточно далеко, чтобы мы уже не смогли заметить ни дыма, ни его отсутствия. Но и не глядя я точно знал, что еще через несколько дней над трубой взовьется штандарт молодого князя, который вместе с виселицей послужит нехитрой, но надежной защитой для тролля. Плохо то, что сегодня я тоже решил сразиться с деревьями. Кучность флоры снизилась, и прорубаться стало значительно легче, но еще несколько дней в том же темпе, и можно будет смело возвращаться домой – все равно не успеть.
Если бы я выбирал этот нехитрый маршрут… Скорее всего, я бы его не выбрал. Я остановился бы и подумал, как выкрутиться… Королевская стража упорно шагала вперед. К следующей зиме мы точно будем у цели.
Глава седьмая
Ночь длинных рук
Самые ужасные вещи чаще всего происходят при ярком свете солнца.
Ноги болят дико, но это неважно. За этот переход мы прошли столько же, сколько за предыдущие два дня, а главное – лес вот-вот кончится. Как раз вовремя – сумерки уже затопили округу и с каждой минутой сгущались, чтобы стать тьмой.
С детства у меня всегда так. Когда всё хорошо – не хорошо. Не умею вовремя радоваться. По периметру лагеря уже весело трещали факелы, стража развернула княжеский шатер, капитан Толстиков выставлял караулы, а я все не мог заставить себя расслабиться и занять свое место рядом с князем. Голубой Дракон оккупировал стратегически выгодную позицию на входе в шатер – тело в тепле, голова в холоде – и смотрел на меня, единственного, кто оставался вне лагеря, явно давая понять: дураков видел, такого – никогда.
Что-то меня напрягало в этой полянке. Не полянка – друг человека. Мирно журчащий ручеек, пробивающийся сквозь корочку льда, ни одной кочки, снежок – как слой пудры. Не из-за осадков, а так, для марафета…
– Данила!
Вот моего ученика полянка не напрягала. Иначе он двигался бы чуть быстрее мухи, попавшей в кисель.
– Учитель, присоединяйтесь!
Что меня бесит, так это манера Данилы обращаться с оружием. Меч, пусть он трижды в ножнах, не подпорка и не костыль. Вероятно, Данила считал, что так он смотрится страшно воинственно – любопытно, сколько времени ему понадобится на то, чтобы в случае чего вытащить меч?
Почему мозги включаются всегда так поздно? Меч Данилы внезапно вошел в землю, как в масло, Данила падал и что-то кричал, только кричал он не один – весь лагерь сошел с ума… Это, наверное, всё-таки были руки – руки больных великанов – мертвенно-бледные, длинные и чудовищно сильные. Если бы не свет факелов – можно было бы решить, что взбунтовалась сама земля. Однажды мне пришлось видеть караван, утонувший в земле, внезапно ставшей жидкой.