Кровавый гимн. Энн Райс
строгий брючный костюм из серой шерсти и красный шарф, концы которого она заправила за лацканы пиджака. Короткие пепельные волосы завивались внутрь на уровне плавной линии подбородка.
Поймав на себе ее внимательный, напряженный взгляд, я почувствовал, что она пытается проникнуть в мой накрепко запертый от посторонних разум, и ощутил пробежавший по спине холодок.
Роуан рассчитывала с легкостью прочесть мои мысли, но ожидания ее не оправдались. Кроме того, ей никак не удавалось разрушить выставленный мною барьер и узнать, что происходит на втором этаже. Роуан это не нравилось. Выражаясь возвышенным языком, она пребывала в глубокой скорби. Наткнувшись на непреодолимые препятствия, она переключила внимание на мой внешний вид, но не на эксцентричный наряд или небрежную прическу, а на детали, явственно свидетельствовавшие о моей истинной сущности: едва заметное свечение кожи и чересчур яркую голубизну глаз.
Необходимо было как можно скорее начать разговор.
Однако позвольте сначала сказать несколько слов о втором госте, который в тот момент стоял у камина, об отце Кевине.
Как и Мону, Природа одарила его темно-зелеными глазами и рыжими волосами. Отец Кевин вполне мог быть старшим братом девочки: их генетическая близость не вызывала сомнений. Примерно одного со мной роста, около шести футов, хорошо сложен, в черной сутане с белым воротничком…
В отличие от Роуан отец Кевин не обладал ведьмовским даром, но его сверхъестественные способности были весьма высоки. Без труда прочитав его мысли, я узнал, что он считает меня существом странным и надеется, что Мона уже мертва.
Я высек из памяти искру воспоминаний о нем: священник, служащий мессу, стоит с потиром в руках. Это моя кровь.
И неожиданно, сам не знаю почему, я перенесся в свое детство, в деревушку во Франции, в старинную церковь, где священник вот так же стоял с потиром в руках и говорил те же самые слова. Охваченный воспоминаниями о своей смертной жизни, пугающе отчетливыми и яркими, я на мгновение утратил ощущение времени. Я видел монастырь, в котором учился и был счастлив и где так надеялся стать монахом. О, это было ужасно!
Но тут до меня вдруг дошло, что доктор Мэйфейр перехватывает мои видения. Я поспешил вновь закрыть от нее свой разум и встряхнулся.
Полумрак, царивший в гостиной, действовал мне на нервы. И тут я наткнулся взглядом на неподвижную фигуру дяди Джулиена – объемную, совершенно непрозрачную.
Опять! Что ему здесь надо? В отлично скроенном, щегольском сером костюме, он стоял в дальнем углу гостиной, скрестив руки на груди, и с нескрываемой враждебностью смотрел на меня. Он был абсолютно реален.
– Что с вами? – спросила доктор Мэйфейр, сверля меня пристальным взглядом.
Низкий, хрипловатый голос. Чувственный.
– А вы не видите в этой комнате призрака? – брякнул я, не подумав, ибо явственно видел стоявшего в углу призрака, и только потом сообразил, что зрелище это никому, кроме меня, не доступно. Сияющее,