Заговор посвященных. Ант Скаландис
А Верба просила передать лично вам. Просто потому что это именно ваша фотография.
– В каком смысле? – обалдел я.
– Вам виднее, – Чиньо пожал плечами…
…И все. Затерялся в толпе.
А с обгорелого фото мне улыбалась запредельно эротичная рыжая бестия – Светлана Петрова, с которой я даже не был знаком, но, черт возьми, уже вхлопался из-за нее в какую-то зловещую историю.
Ну, совершенно не нужна она мне сегодня, ну, никаким боком не нужна! Господи! И причем здесь Чиньо? Причем здесь Эльф? Причем здесь Верба, наконец? Что они придумывают? Ну, ладно бы Татьяна хоть свою фотографию присылала, а то какой-то мистический гибрид всех моих женщин. А ведь именно так я и воспринял впервые этот загадочный и прекрасный образ, из-за которого почему-то сходили с ума те двое, спаленные в адском пламени гамбургского взрыва…
И все-таки я позвонил Вербе. Злой, как черт.
– Татьяна, что за хреновину ты мне прислала?! – я орал по-английски и в оригинале оно звучало куда грубее.
– Остынь, дорогой, – проворковала Верба. – Ты не потерял папку с делами обитателей Покровского бульвара? Вот и вложи картинку в нее. Верни на место. Какого черта, спрашивается, ты дарил фотографию Рыжиковой Дитмару Линдеманну? Прозаик, ты сам все запутал. А получилось в итоге очень смешное совпадение. Эта Светлана, как две капли воды, похожа на Нику, жену Линевича и любовницу Эльфа. Понимаешь? Сходство точнее, чем у тебя с Малиным.
– Милое сравненьице, – проворчал я, – не многовато ли двойников на один квадратный километр?
– Мне тоже кажется, что многовато, а Кедр уверяет, что все нормально.
– Передавай ему привет, – буркнул я уже относительно мирно.
И тут меня поторопили. Оказывается, я задерживал всю очередь на паспортном контроле.
– Проходите, гражданин.
– Oh, excuse me, please![1]
И я шагнул вперед столь торопливо, что споткнулся о чью-то сумку и едва не упал.
Когда мы переступили порог квартиры, где теперь предстояло жить долго и счастливо, я сразу спросил:
– Ну, и как тебе, нравится?
– По-моему, здорово, – откликнулась Белка. – Потолки высоченные, роскошная полукруглая стена – ну, прямо зала для танцев, вообще воздуха в доме много и света. А холл, ты посмотри, какой холл просторный!
– Это ты мне рассказываешь? Я тут жил, – улыбнулся я. – Или это был не я?
– Это был не ты, – охотно согласилась Белка. – Это был Малин со своей Вербой. – И неожиданно спросила. – А ты больше не будешь мне изменять?
– Не буду, – шепнул я. – Никогда не буду тебе изменять. Я люблю тебя, Бельчонок!
Обнял, прижал к груди, задохнулся от нежности, но уже в следующую секунду внезапно ощутил дискомфорт. Зачем она так прямо спросила? Зачем я так наивно и бессовестно ответил? Ведь это же ложь. По определению. Да, у нас настоящая любовь, проверенная временем, обоюдными изменами, страданиями и даже пережитым ею кошмаром моей мнимой смерти. Но… никогда не говори «никогда». По-английски это звучит эффектнее.
О, простите, пожалуйста! (англ.)