Великий распад. Воспоминания. И. И. Колышко
за безопасность особы его величества…
– Особу его величества охранит Бог…
– И вашей особы…
– О моей особе не заботьтесь, покуда вопрос не разрешен о безопасности государя…
Об этом диалоге вспомнили после убийства Столыпина. И он, между прочим, послужил в известных кругах к уверенности, что Столыпина убил Курлов260. Очевидное преувеличение. Но в ту роковую царскую поездку иные из полицейских мер вызывают до сих пор удивление.
У Курлова, напр[имер], был в Киеве свой маленький Азеф. Ни умом, ни влиянием в подпольных кругах он и близко не подходил к Азефу подлинному. Убийца Столыпина Богров был одним из киевских молодых людей хорошего общества, сыном состоятельных родителей261. Бог весть, как и почему он запутался в сетях террористов. На следствии это не выяснилось. А главное – не выяснилось, что толкнуло его к службе в охранке. За эту службу он, человек состоятельный, получал гроши, а рисковал шкурой. Уж одно это вынуждало отнестись к его услугам, особенно после опыта с Дегаевым, Азефом и другими провокаторами, с особой осторожностью. Курлова предостерегал начальник киевского охранного отделения. Но Богров перед приездом государя в Киев выдал нескольких террористов, у которых при обыске нашли бомбы262. Это якобы укрепило веру Курлова в Богрова. И он велел ему присутствовать на всех торжествах в честь государя.
После убийства Столыпина выяснилось, что Богров стоял непосредственно за государем при посещении тем Купеческого сада.
– Вы имели намерение совершить покушение на государя? – спросили его на следствии.
– Имел.
– Отчего вы его не совершили?
– Испугался. Кругом был народ.
– А в театре?
– Из театра я должен был бежать. К тому все было приготовлено.
И действительно, как оказалось, в театре должно было потухнуть электричество после выстрела. Помешала этому какая-то случайность. Во всяком случае, в театре были у Богрова сообщники263…
Богрова вешали на Лысой горе в том фраке и белом галстуке, в котором его схватили. При казни присутствовали члены Союза русского народа с Пуришкевичем во главе. Этот последний умудрился даже обратиться к Богрову с вопросом:
– Неприятно умирать?
– Тысячу котлет больше или меньше – не все ли равно, – ответил Богров.
Что Курлов метил на пост Столыпина и даже уверен был его получить, ясно. (Без вмешательства кн[язя] Мещерского, хлопотавшего за Маклакова, он бы его и получил). Что в меру своего интеллекта и по своей служебной карьере он имел на это право, тоже ясно. И не оставляет сомнения, что исчезновение Столыпина было ему на руку. Историку русского лихолетья остается лишь решить, в какой мере глубокий след оставил на теле русской государственности этот волевой умница, еще более, чем Трепов – «вахмистр по воспитанию и погромщик по убеждению»? Другими словами, в какой мере Курлов приблизил фатальный час нашей общей расплаты?…
После