Джентльмен в Москве. Амор Тоулз
собой доволен. Ему понравилась проведенная им параллель между людьми, которые отдают дань уважения и хотят «засветиться» в обществе, и сознательно опаздывающими. Тот, кто поступает подобным образом сейчас, мало чем отличается от того, кто занимался этим в прошлом. Он придумал несколько забавных синонимов, способных заменить выражение «обеспечить и гарантировать», на, например, «катиться и суетиться» или «пыхтеть и свистеть». Если бы Нина спросила, что он думает о прошедшем заседании, он бы ответил, что это было просто шекспировское действо. Шекспировское в духе полицейского пристава Кизила[22] из комедии «Много шума из ничего». Так и было, много шума из ничего. В общем, граф высказался бы приблизительно так.
К счастью, разговор с Ниной прошел немного по-другому. Когда девочка спросила, что он думает о заседании, она настолько сильно хотела поделиться своими впечатлениями, что не дала графу времени, чтобы ответить.
– Правда, это было просто замечательно?! Это же было бесподобно! Ты когда-нибудь ездил на поезде?
– Я вообще предпочитаю путешествовать на поезде, – ответил граф, слегка удивленный ходом мыслей Нины.
Она возбужденно кивнула.
– И я тоже. Ты же видел, как проносятся за окном деревни, леса и поля, пил чай, слушал разговоры других пассажиров и засыпал под убаюкивающий стук колес?
– Да, именно так все и было.
– Вот и я об этом. Но ты когда-нибудь думал о том, как попадает в топку паровоза уголь? Ты задумывался о том, как прокладывают пути в горах или болоте?
Граф задумался. Представил. Проникся.
– Никогда не думал на эту тему, – признался он.
Она посмотрела на него, как на человека, который все понимает и разделяет ее точку зрения.
– Потрясающе.
Действительно, если посмотреть на все произошедшее с этой точки зрения, возразить совершено нечего.
Через несколько минут граф уже стучал в дверь комнаты, в которой работала скромная и робкая Марина. Граф стоял перед дверью, прикрывая заднюю часть брюк газетой.
Стоя перед дверью, он вспомнил о том, что раньше в этой комнате на немецких швейных машинках работали три швеи. Как три мойры[23], они резали, кроили и шили. Они укорачивали или удлиняли подолы, подшивали брюки. После революции всех трех благополучно уволили. Швейные машинки затихли и, видимо, стали собственностью трудящихся. А что стало с комнатой? То же самое, что и с магазином Фатимы. Неподходящее время, чтобы заниматься нарядами, бросать букеты и носить цветы в петлице.
К 1921 году занавески, постельное белье и салфетки, являвшиеся собственностью отеля, сильно обветшали. Однако никто не собирался их заменять на новые. Поэтому администрация отеля назначила Марину швеей, и с этих пор добрая традиция чинить одежду и постельное белье в стенах отеля возобновилась.
– Ах, Марина, – произнес граф, когда та открыла дверь. – Как я рад, что застал тебя здесь за работой!
Марина посмотрела на него с подозрением.
– А
В оригинале – Dogberry (волчьи ягоды), ставшее нарицательным имя безграмотного самоуверенного чиновника.
В древнегреческой мифологии мойры (мойра – букв. «часть», «доля») были богинями судьбы. У древних римлян мойрам соответствовали парки.