Безликий. Павел Корнев
репортеров нисколько не интересовал, и никаких подробностей его разработок не приводилось. Сложилось даже впечатление, что никто попросту не удосужился выяснить, над чем именно работал изобретатель.
На следующий день таинственная история с первых страниц перекочевала в криминальную хронику, а до конца месяца о ней упоминали еще лишь пару раз. На всякий случай я просмотрел и следующую подшивку, но впустую. Никаких новых подробностей происшествия не появилось; тело инженера обнаружено не было.
Я оказался в тупике.
Вернув на место подшивки «Столичных известий», я отыскал на стеллажах выпуски «Атлантического телеграфа», перелистнул газеты до нужного числа и начал внимательно изучать посвященную исчезновению инженера статью. И тут мне улыбнулась удача: дотошный газетчик не поленился копнуть чуть глубже и сообщил, что изобретатель якобы выдумал некий движитель, по всем статьям превосходящий паровые и пороховые движки. Подробностей вновь не приводилось, но в них уже и не было нужды.
Раз министр юстиции приложил руку к исчезновению Дизеля, некто весьма и весьма влиятельный усмотрел в этом изобретении угрозу собственным интересам. Или даже интересам империи?
Хотя, пожалуй, нет. Стефан Фальер оказывал кому-то услугу, поэтому и сохранил документы инженера у себя.
Тут я вспомнил слова полковника генерального штаба о разработке принципиально новых движков для аэропланов и зябко поежился. Обстоятельства складывались так, что наша авантюра вполне могла обернуться обвинением в государственной измене, но только повод ли это отказываться от ста тысяч франков?
Покачав головой, я отнес подшивку на место и направился к выходу.
– Прибрали за собой? – встрепенулась смотрительница зала при моем приближении.
– Разумеется, мадам! – улыбнулся я в ответ и, судя по благосклонному кивку, семейный статус тетеньки угадал верно.
На улице я нахлобучил на макушку кепку и после недолгих раздумий с возвращением в клуб решил повременить. В округе с избытком хватало недорогих закусочных, где столовались непритязательные в еде студенты, в одной из них мне за какие-то смешные деньги предложили огромную тарелку мясного рагу и литровую кружку пива.
Пиво принесли кисловатое, а вот рагу оказалось вкусным, да и мяса среди тушеного картофеля и капусты попадалось немало. Очистив тарелку, я попросил еще одну порцию, чем, похоже, изрядно удивил даже привыкшую к прожорливости студентов разносчицу. Под конец трапезы я выпил рюмку шнапса и покинул закусочную, вполне довольный жизнью.
Пока трясся в паровике, тяжесть в животе сменилась сонливостью, легкой и умиротворяющей. Все проблемы отошли на второй план, захотелось просто забраться на крышу и часок-другой поваляться на солнышке, любуясь бескрайним небом.
Вырывавшийся из трубы паровика дым время от времени залетал в открытые окна вагона, и тогда пассажиры начинали чихать и кашлять, а вот у меня даже не першило в горле. Я был плоть от плоти Нового Вавилона и другой жизни попросту не знал.
На