Первые заморозки. Сара Эдисон Аллен
журналы с прижатой к уху телефонной трубкой. При этом она не произносила ни слова. Из трубки тоже не доносилось ни звука.
– С кем ты разговариваешь? – спрашивала Бэй.
– С Клер.
– А почему вы обе молчите?
– Мы просто проводим время вместе, – пожимала в ответ плечами мама.
В детстве сестры Уэверли не были особенно близки, теперь же стали просто неразлейвода, как это нередко случается с повзрослевшими братьями и сестрами, когда они осознают, что родственные узы на самом деле вовсе не обязывают поддерживать отношения. Бэй не слишком много знала об их детстве, но из обрывков разговоров, которые ей ребенком удавалось уловить сквозь открытые окна и спрятавшись за диванами – единственным доступным ей способом узнать хоть что-то интересное, – она сделала вывод, что росли они практически сиротами. Их непутевая мать, мятущаяся, пропащая душа, привезла их в дом Уэверли, когда Клер было шесть, а Сидни только родилась. Вырастила девочек их нелюдимая бабка Мэри. Клер приняла наследие Уэверли легко и непринужденно, Сидни же долго и упорно отказывалась признавать, что не такая, как все. И, откровенно говоря, Бэй до сих пор не была уверена, что ее мать, при всей своей необычности, окончательно ее приняла. В том числе и по этой причине Бэй ближе была ее тетка.
Как бы то ни было, рассчитывать на то, что Клер ничего не расскажет сестре про того мальчика, не приходилось.
– Я не думаю, что мама поймет, – сказала Бэй.
– Она поймет. Поверь мне.
– Ты знаешь меня лучше, чем она.
Клер покачала головой:
– Это не так.
Бэй отвернулась и устремила взгляд в окно над раковиной. Задний двор был обнесен высокой решетчатой изгородью, увитой буйно разросшейся жимолостью. Местами она достигала двух футов в толщину и была увенчана, точно кладбищенская ограда, остроконечными декоративными крестоцветами. Яблоню из окна было не видно, но Бэй знала, что она там. Это знание всегда поддерживало и ободряло ее.
– Наконец-то начало холодать. Когда зацветет яблоня? – спросила она.
Осень была единственным временем года, когда странная старая яблоня, росшая на заднем дворе за домом Уэверли, – яблоня, появившаяся там задолго до самого дома, – стояла голой. По никому не понятным причинам яблоня цвела всю зиму, а потом всю весну и часть лета плодоносила маленькими розовыми яблоками. С этой яблоней у Бэй были связаны некоторые самые теплые воспоминания: как она, маленькая, лежит под ее раскидистой кроной, глядя, как Клер работает в саду, а яблоня тем временем забрасывает ее яблоками, точно собака, пытающаяся заставить хозяина поиграть с ней в мячик. Но с приближением осени дерево в одну ночь роняло листву и стояло, жалобно гремя голыми ветвями, пока первые заморозки вновь не возвращали ее к жизни. Ее досада передавалась всему семейству.
– Календарь обещает в этом году первые заморозки на Хеллоуин, – сказала Клер. – Начиная с субботы.
– Что-то поздновато. Даже и не помню, когда в прошлый раз они были так поздно. Ты будешь устраивать праздник? – с надеждой спросила Бэй.
– Ну