В тихом омуте…. Виктория Платова
Так что завтра во второй половине дня поступаешь в его полное распоряжение. Благодари бога, что есть еще такие люди в советской стране.
Я встала и на нетвердых ногах вышла в коридор – мой рюкзак сиротливо лежал под вешалкой. Я развязывала шнурок, прислонившись лбом к старым пыльным обоям. Шнурок не поддавался, и тогда я начала рвать его зубами.
Еще не поздно все остановить – открыть дверь и уйти по-английски. Сдаться первому же милицейскому патрулю…
Наконец шнурок распустился. Я достала аккуратно сложенные в банке пачки долларов и вернулась на кухню.
– Это что? – заинтересованно спросил Лева.
– Благодарю бога, – я пододвинула деньги Леве.
Лева окинул их хозяйским глазом, потеребил подбородок и вкрадчиво произнес:
– Забыл тебе сказать… Сумма увеличивается еще на две тысячи. Это такое. Надбавка за риск. Согласна?
Я молча встала, вытащила из рюкзака еще несколько пачек и швырнула их через стол Леве.
…Коллодийная повязка – вот как это называлось.
Белый посмертный слепок, похоронивший под собой бывшее лицо. Кокон для будущего лица.
«Ничего страшного, – сказал Влад, спокойно-ироничный, как господь бог накануне первого дня творения, – считай, что это просто гипс. Но лучше – фиксирует жестко и при этом думать не мешает. Подумать-то есть о чем?»
Думать – сейчас мне хотелось этого меньше всего.
Я лежала на абсолютно стерильной койке, в маленькой комнатке рядом с операционной на даче Влада. Меня привез сюда Лева вместе с анализами крови и тремя снимками – профиль, анфас, проекция снизу. Снимки были еще влажными.
– Если убрать последний, – развязно пошутил Лева, – фотографам из правоохранительных органов будет меньше работы… Впрочем, все это меня не касается.
Слишком часто он об этом говорил…
Дача Влада была ничем не примечательным стандартным особнячком в ряду таких же особнячков где-то на задворках Крюкова.
У двухэтажного кирпичного дома Лева нетерпеливо посигналил, и ворота автоматически открылись. Мы мягко въехали на территорию, сопровождаемые настороженным птичьим глазом видеокамеры.
Влад уже ждал нас на крыльце – жесткий, поджарый, подзадержавшийся в районе тридцати пяти.
Мужчины молча пожали друг другу руки. Влад взял снимки и углубился в них, насвистывая какой-то легкомысленный мотивчик.
– Это она, – представил меня Лева, – привез, так сказать, ману проприа[1].
– Манус манум лават[2], – меланхолично ответил Влад, равнодушно скользя по мне взглядом, – идемте.
– Что он сказал? – шепотом спросила я у Левы, когда мы поднимались на второй этаж.
– Мойте руки перед едой. Помешан на чистоте, а так – прекрасный парень.
…Маленькая комната на втором этаже оказалась настоящей операционной. Стерильная чистота, новенькое оборудование, в углу, у окна, – компьютер.
Некоторое
Собственноручно (
Рука руку моет (