В тихом омуте…. Виктория Платова
ни одного мужика, если не считать угарной пьяной ночи, проведенной с племянником Элины Рудольфовны – казачьим есаулом Михой из Нальчика, – Миха приезжал в Москву по делам своего опереточного казачьего войска. Не было даже самого завалящего романа. Я не представляла интереса даже для мосфильмовских осветителей и ассистентов операторов, за которыми прочно закрепилась слава терминаторов, трахающих все, что движется и излучает тепло.
Нимотси целыми днями валялся на продавленном хозяйском диване, покуривал анашу и читал Себастьена Жапризо. Растительная жизнь его вполне устраивала.
«Мой рододендрон», – называла я его.
«Моя жертвенная коза», – называл он меня.
Со страной происходили немыслимые вещи, после путчей, восстаний, финансовых пирамид она становилась другой. Становилась другой и Москва – но все это проходило мимо меня; время уходило, как песок, сквозь пальцы, мне оставалось лишь терпеливо ждать собственного конца.
После сошедшей на нет стажировки я устроилась в видеопрокат, Нимотси откуда-то приволок видеомагнитофон – и жизнь наша как-то упорядочилась.
Я приносила с работы кассеты, и целыми ночами мы с Нимотси смотрели все подряд, иногда устраивая склоку из-за фильмов: я пошло обожала мелодрамы, но с обязательным счастливым концом, Нимотси же тихо млел от боевиков и фильмов ужасов.
Он вдруг возненавидел серьезный кинематограф, большие режиссерские имена вызывали в нем приступы глухой ярости – в такие минуты я жалела его, маленького, талантливого человека, не справившегося со своей судьбой.
Один раз кто-то из далекого киношного мира вспомнил о нем, о его фильме, получившем когда-то Гран-при, – нам даже позвонили, но Нимотси откровенно выматерился в трубку под надсадный рев жаждущей ласки кошки Сони.
Больше звонков не было.
Пора увлечения Жапризо прошла – теперь наша комната была завалена дешевыми детективами в глянцевых обложках. Нимотси беззастенчиво их крал на развалах и в ближайшем букинистическом. Плохая литература и плохое кино утешали Нимотси. Я же ничем его утешить не могла, кроме постоянной навязчивой игры в фильмы – теперь мы постоянно разговаривали фразами из попсового американского кино, ловя друг друга на неточностях – в этой игре я всегда уступала Нимотси.
А потом он вдруг исчез – не сказав ни слова, я просто не нашла его на продавленном диване. И это в тот самый момент, когда в наш прокат забросили «Водный мир» с Кевином Костнером – фильм, который Нимотси давно и безнадежно собирался посмотреть.
…Нимотси появился спустя две недели, среди ночи, – с двумя бутылками мартини и целым пакетом бестолковой дорогой еды. На Нимотси было дорогое новое пальто и пижонское кашне. Только ботинки были старые, но все такие же сногсшибательные.
Нимотси плюхнулся в них на диван – на покрывало сразу же натекли грязные лужи, – закинул руки за голову и с пафосом произнес:
– Ну, целуй меня, Мышь, раба божья! Появился свет в конце тоннеля!
– Я пока