electrodnevnik maestro. Илья Платонов
мне нетрудового стажа на бродяжью пенсию.
Скромное обаяние капитализма
Я всегда был романтиком, и поэтому обрадовался, когда неожиданно для всех развалился Советский Союз. Теперь ничто не мешало мне стать капиталистом – так уверяли почти каждый вечер ВВС и «Голос Америки», которым я верил без тени сомнения.
Целый день я предавался размышлениям – как стать финансовым магнатом, ничего толкового не придумал, и, огорченный, лег спать. Утром я продолжил свои ментальные изыскания, но в голове было на удивление пусто.
С чего начать? – думал я. Что делать? Куда идти? Последняя мысль показалась мне частично разумной – чтобы что-то сделать, нужно, как минимум, куда-то пойти. Но куда?
Западные радиоголоса восторженно нашептывали мне, что все дороги открыты, но тактично скрывали расположение этих дорог. Куда идти? Этот навязчивый и такой простой, на первый взгляд, вопрос вызывал волнение, внутреннюю дрожь и захватывающий холодок от открывшихся перспектив.
Решив выяснить направление в процессе движения, я вышел во двор. Там на лавочке сидели два алкаша и уже верстали бизнес-план.
– Вот представь, – донеслось до меня, – допустим, приватизировали мы завод…
Я втянул голову в плечи и, униженный, ускорил шаг. Бодро прошагав два квартала, я обнаружил, что цель пути так и не вырисовалась, и в перспективе были все те же панельные серые многоэтажки, разбитые дороги и бабки, торгующие семечками. И самое обидное – мое благосостояние ни на йоту не изменилось. Устав от непосильного умственного труда, я развернулся и пошел домой.
Через неделю ко мне явился Изя. Он тоже был обеспокоен проблемой личной капитализации, однако в своих изысканиях продвинулся глубже.
– Старичок, – начал он с ходу, – я придумал гениальную рекламу. Представь – сберкасса, длинная очередь. Неожиданно отворяется дверь, в помещение заходит Александр Сергеевич Пушкин, достает пачку банкнот и радостно кричит «плачу за всех!». – Изя задумался – куда мне теперь с ней идти? Может, в горисполком?
…Долгие годы мы с Изей пытались разбогатеть. Торговали краденой черешней на рынке, возили в Питер книжки по самооздоровлению, путешествовали по Европе в поисках счастья. В процессе этих попыток Изя успел потерять дом, семью и все документы, дважды побывать в рабстве и один раз почувствовать на себе все радости империалистической войны. Однажды, пьяный в стельку, он задумчиво предложил:
– А может взять топорик, да и зарубить старушку? Забрать у неё последний рубль… Потом ещё одну и ещё. Зарубить миллион старух – и стать миллионером!
Но самое удивительное – все это время Изя не переставал ругать проклятых коммунистов. Когда я напоминал, что при коммунистах он жил как бы лучше, он замирал, взгляд его становился задумчив, «казалось, в его голове перебирались различные варианты ответов, словно перелистывалось старое механическое табло с расписанием рейсов». А потом Изя тихо отвечал:
– Старичок,