Забвение. Егор Юрьевич Куликов
Но простил только в душе. Ей я так и не признался. Со временем накал отношений спал. Катя с жалостью смотрела на меня, когда я обросший, грязный и, скорее всего, вонючий (сам я вони не чувствовал) приходил помыться.
– Как ты там? – спрашивала Катя.
– Я нормально. Где наш брат ни выживал, – говорил я шутя. – Ты здесь как? Не притесняют?
– Что ты! Относятся как королевской особе. Мне даже неловко от такого отношения. Будто это не я у них живу на птичьих правах.
– Степа он такой. Ладно, пойду я.
И уходил. Прятался в тесном ларьке и думал. Думал о разном. Мысли разрывали голову. Все мои планы пришлось корректировать. Точнее сказать, все мои планы пришлось выбросить на помойку и строить новые. Спасибо поставщикам – не оставили в беде. Отложили платежи по счетам. И Максу спасибо. Не стал требовать зарплаты и не уволился. Сказал, что потерпит. Всё-таки хороший парнишка.
Спустя три дня, когда я менял Макса, заметил на своем ларьке листовку. И на ней красовалась пухленькая мордочка Вовы. С чёрными густыми бровями, с отвисшим, как у борова, подбородком. Волосы, правда, немного поредели, и, если бы фотограф заснял немного другим ракурсом, была бы видна плешь, которая скоро превратится в полноценную лысину. Вова смотрелся на листовке довольно прилично. В пиджаке, при галстуке. Устремил задумчивый взгляд вдаль. Внизу, большими буквами подпись: «Хворин Владимир Юрьевич. Голосуйте за правду».
– В депутаты наметился, – сказал я и с наслаждением сорвал листовку.
Крепко приклеили, гады. С усердием сумасшедшего я ногтями содрал остатки клея и для верности взял горсть снега и потёр по тому месту, где только что красовался Вова.
А спустя два дня ко мне заглянул и сам Вова. Он высыпал на блюдце мелочь и, если бы смог, засунул свою голову в маленькое решётчатое окно:
– Презервативы мне, – прошептал он, словно стеснялся.
Я молча отсчитал сдачу, взял пачку презервативов и положил на блюдце.
– Кирюха, ты что ли? – он прильнул к окошку, как заключённый.
Как он меня узнал, паразит? Я не хотел с ним разговаривать и встречаться. Поэтому всё делал молча. Но он как-то узнал. Дальше скрываться было бессмысленно.
– Здорово, Вован.
– Здорово, – он убрал голову и протянул в окно руку.
Я пожал нежную пухлую ручку.
– Ну как ты? – снова его морда возникла в окне и загородила свет.
– Как видишь, – развёл я руками.
– Как жена? Детей ещё нет?
– Позже будут. Поработать немного надо. Ты как? – спросил я больше ради вежливости, нежели интереса.
– Нормально. Даже хорошо! – воскликнул он. – Может, слышал, я тут в депутаты подался. Скоро большим человеком буду.
– Да ты и так человек не маленький, как я погляжу.
Вова прыснул смехом.
– Выходи, постоим, вспомним молодость. А то общаемся с тобой, как заключённые.
Вова отпрянул от окна. Я вышел на мороз, и мы вновь пожали руки.
– Как там семейная жизнь? Всё хорошо?
– Да.