Воевода Дикого поля. Дмитрий Агалаков
Литвы, а на севере – Швеция и Дания. Остров Эзель ушел под протекторат датского короля Фридриха II, и тот назначил там владыкой своего брата Магнуса. В отличие от предшественника, проповедовавшего древний принцип: «Умри, но не сдавайся!», Готгард Кетлер придерживался другого: «Поступись частью, чтобы не потерять всего».
5
Казначея Мусаила Сукина подкараулили в царских палатах, когда тот, задержавшись допоздна, намеревался покинуть Кремль и отправиться в Китай-город по делам сердечным. В доме овдовевшей купчихи Битюговой его ждали блины с икрой, медовуха и обильные ласки. Да не тут-то было! Сильные руки ухватили Сукина за грудь и прижали к стене.
– Тсс! – приблизилось к нему холеное бородатое лицо.
Пискнуть не мог казначей – так сдавило ему грудь. Но чтобы лиходей, да в самом Кремле?! Однако быстро пришел в себя Сукин: пальцы его «лиходея» так и сверкали дорогими каменьями! И у самого царя небось таких не было…
Над ним завис не кто-нибудь, а старший Захарьин-Юрьев – шурин царский.
– Вот что, Мусаил, – зловеще зашептал Данила Романович, крепко держа борта кафтана казначея, – ты это… отдышись пока малость. А то вон ведь как испужался – точно тебя тати в лесу споймали! Даже в темноте видно, сколь побледнел со страху. Аль ты деньги царские таскаешь? Проверим карманы-то, а?
– Все смеетесь, Данила Романыч, – оторопело забормотал Сукин, – а ведь и впрямь напали на меня, аки тать в ночи! Я уж с перепугу забыл даже, как вздохнуть…
Данила рассмеялся, ослабил хватку:
– А ты вспоминай, Мусаил, вспоминай. Нам, живым, воздухом дышать непременно надобно. Это мертвякам оно ни к чему. А ты дыши, дыши пока…
Из темноты вышел и второй Захарьин-Юрьев, младший из братьев, Никита Романович. Так и сверлил взглядом казначея.
– Правду говорят, что не жалуешь ты Адашева Алексея? – спросил старший.
– Отчего ж не жалую? – заторопился Сукин. – Кто напраслину на меня возвел?…
– Стало быть, жалуешь?! – грозно переспросил Данила, тряханув казначея за шиворот.
– Не больно-то жалую, Данила Романыч, да что с того? – вопросом на вопрос ответил казначей. – Мало ли кто кого жалует, а кого нет! Лишь бы государь наш Иоанн Васильевич, царь православный, жив был и здоров…
Сукин знал: эти двое просто так вопросов не задают и, коли прилипнут, легко не отвяжутся. Что-то понадобилось от него двум хитрым братьям, давно желавшим прибрать к рукам Московию через любовь Иоанна Васильевича к их кровной сестренке – царице Анастасии Романовне.
Никита Романович, стоявший тут же, усмехнулся, передразнил казначея:
– «Что с того?» А то, Сукин Мусаил, что время твое настало послужить нам и всему государству русскому.
– Как это? – осторожно полюбопытствовал Сукин.
– А вот так это, – вторил брату Данила. – Ты ведь у нас казной ведаешь? Вот и намекни государю: мол, Алексей Адашев, нестяжатель наш незабвенный, сын лукавого Федора,