Коллекционер. Джон Фаулз
высмеет увлечение коммунизмом, особенно выразительно – в романе «Дэниел Мартин». Что же касается атеизма… Здесь тоже не все так просто. В этом же обильно цитируемом эссе автор высказывает убеждение, что Бога просто не может быть (вспомним последние страницы дневника Миранды!), однако, говоря о творчестве, он утверждает, что творить любому художнику, писателю в частности, помогает некая необъяснимая сила, рождающая вдохновение. «Я понимаю, что когда пишу хорошо, писать мне помогает не просто сумма накопленных знаний, умений, опыта: мне помогает что-то вне меня самого.
Вдохновение, общение с музой – это как телепатия…»[28]
Все, что говорит писатель о своих взглядах в постоянно упоминаемом мною эссе, мы можем найти в его небольшом и таком пронзительном романе, написанном полвека назад, но все еще не просто современном, а – я бы сказала – злободневном. Вопреки утверждению автора, что он смотрит на ситуацию не столь пессимистически, его роман-притча звучит как предостережение миру о надвигающемся торжестве тупой, жестокой серости, стремящейся подмять под себя все недоступное ее пониманию, все светлое и потому ей, серости, враждебное.
Джон Роберт Фаулз умер в Лайм-Риджисе в 2005 году.
Que fors aus ne le sot riens nee —
Никто не знал об этом, кроме них.
Глава 1
Когда она приезжала из частной школы домой на каникулы, я мог видеть ее чуть не каждый день: дом их стоял через дорогу, прямо против того крыла Ратуши, где я работал. Она то и дело мчалась куда-то, одна или вместе с сестренкой, а то и с какими-нибудь молодыми людьми. Вот это мне было вовсе не по вкусу. Иногда выдавалась минутка, я отрывался от своих гроссбухов и папок, подходил к окну и смотрел туда, на их дом, поверх матовых стекол, ну, бывало, и увижу ее. А вечером занесу это в дневник наблюдений. Сначала обозначал ее индексом «X», а после, когда узнал, как ее звать, – «М». Несколько раз встречал на улице, а как-то стоял прямо за ней в очереди в библиотеке на Кроссфилд-стрит. Она и не обернулась ни разу, а я долго смотрел на ее затылок, на волосы, заплетенные в длинную косу, очень светлые, шелковистые, словно кокон тутового шелкопряда. И собраны в одну косу, длинную, до пояса. То она ее на грудь перекидывала, то снова на спину. А то вокруг головы укладывала. И пока она не стала гостьей здесь, в моем доме, мне только раз посчастливилось увидеть эти волосы свободно рассыпавшимися по плечам. У меня прямо горло перехватило, так это было красиво. Ну точно русалка.
А в другой раз, в субботу, я поехал в Музей естественной истории, в Лондон, и мы возвращались в одном вагоне. Она сидела на третьей от меня скамейке, ко мне боком, и читала, а я целых полчаса на нее смотрел. Смотреть на нее было для меня ну все равно как за бабочкой охотиться, как редкий экземпляр ловить. Крадешься осторожненько, душа в пятки ушла, как говорится… Будто перламутровку[29] ловишь. Я хочу сказать, я о ней думал всегда