Убийца Войн. Брендон Сандерсон

      Жаворонок не помнил, как умер.

      Его служители, однако, твердили, что смерть была крайне воодушевляющей. Благородной. Величественной. Геройской. Возврат случался, только если субъект выказывал смертью великие людские добродетели. Вот почему Радужные тона посылали возвращенных обратно: пусть станут примерами и богами для живых.

      Каждый бог что-нибудь воплощал. Идеал героической гибели, которой он пал. Жаворонок умер, проявив невиданную отвагу. По крайней мере, так сказали ему жрецы. Жаворонок не помнил ни самого события, ни своей жизни до превращения в бога.

      Он тихо застонал, неспособный спать дальше. Перекатился на бок и сел на величественном ложе, чувствуя слабость. Видения и воспоминания роились в его мозгу, и он встряхнул головой в попытке согнать сонный туман.

      Вошли слуги, безмолвно откликнувшиеся на нужды своего бога. Он был в числе младших божеств, так как возвратился всего пять лет назад. При Дворе богов обитало дюжины две божеств, и многие были гораздо важнее – и политически намного грамотнее, – чем Жаворонок. А выше всех стоял правитель Сьюзброн, Бог-король Халландрена.

      Несмотря на молодость, Жаворонок удостоился огромного дворца. Спал в опочивальне, драпированной ярко-красными и золочеными шелками. Во дворце были десятки покоев, все разукрашенные и обставленные по его вкусу. Сотни слуг и жрецов обслуживали его, и не важно, хотел он их видеть или нет.

      «И все потому, что я не понимал, как умереть», – подумал он, когда встал. Слегка закружилась голова. Сегодня его праздник. И пока он не поест, сил не прибавится.

      Приблизились слуги, принесшие одежды ослепительно-яркие – позолоченные и красные. Вступив в его ауру, каждый слуга взрывался красками – кожа, волосы, одежда, экипировка. Никакие красители не могли дать столь насыщенные тона. Таково действие врожденной биохромы Жаворонка, его дохов хватило бы на тысячи человек. Он не считал это особо ценным. Он не мог использовать их для оживления предметов и трупов; он был богом, а не пробуждающим. Свой дох он не мог ни отдать, ни даже одолжить.

      Разве что однократно. Но это его убьет.

      Слуги продолжили свое дело, облачая его в роскошные одежды. Жаворонок был славным малым и вдвое выше любого из его окружения. Он также был широк в плечах и незаслуженно мускулист, если учесть проводимое в праздности время.

      – Хорошо ли спалось вашей милости? – осведомился голос.

      Жаворонок обернулся. Лларимар, его верховный жрец, – высокий, тучный мужчина в очках, со спокойными манерами. Его кисти почти полностью скрывались в широких рукавах красно-золоченой рясы, и он держал толстый фолиант. И ряса, и книга ярко вспыхнули, как только вторглись в ауру Жаворонка.

      – Я спал великолепно, Шныра, – зевнул Жаворонок. – Сплошные кошмары и смутные грезы – все как обычно. Замечательно отдохнул.

      – «Шныра»? – вскинул брови первосвященник.

      – Да, – подтвердил Жаворонок. – Я решил дать тебе новую кличку. Шныра. По-моему, подходящая: