Мичман Хорнблауэр. Сесил Форестер
мне избавить вас от лишней тяжести.
С этими словами он аккуратно извлек пистолеты у Хорнблауэра из-за пояса, еще раз пристально оглядел его и продолжал:
– Ваш кортик, сударь. Будьте так любезны, одолжите его мне. Уверяю вас, при расставании я его верну. А пока вы здесь, на борту, боюсь, как бы обладание оружием, которое осторожность советует счесть смертельным, не толкнуло вас в юношеской горячности на какое-нибудь безрассудство. Тысяча благодарностей. Теперь, если позволите, я покажу приготовленное для вас помещение.
Отвесив церемонный поклон, он повел Хорнблауэра вниз. Под двумя палубами, вероятно, фута на два ниже ватерлинии, располагался большой пустой твиндек, полутемный и едва проветриваемый люками.
– Наша невольничья палуба, – небрежно пояснил Невиль.
– Невольничья? – переспросил Хорнблауэр.
– Да. Здесь во время плаванья находились рабы.
Хорнблауэру все сразу стало ясно. Невольничье судно можно легко и быстро превратить в каперское. Оно несет достаточно пушек, чтобы отразить любую атаку во время рейдов по африканским рекам, оно быстроходнее обычного торгового судна, и потому, что не нуждается в большом трюме, и потому, что скорость крайне желательна при перевозке такого скоропортящегося груза, как рабы. Оно вмещало большую команду, а также много провизии и воды, необходимых для долгого плавания в поисках призов.
– Из-за последних событий, о которых вы, сударь, вероятно, наслышаны, наш рынок в Сан-Доминго для нас закрыт[7], – продолжал Невиль, – и для того, чтобы «Пика» продолжала оправдывать вложенные в нее средства, мне пришлось сделать из нее капер. Более того, ввиду деятельности Комитета общественного спасения Париж сейчас – куда более нездоровое место, чем даже западное побережье Африки, и я решил сам возглавить экспедицию. Тем более, что для того, чтобы вложенные в каперское дело средства приносили доход, требуются целеустремленность и твердость.
Лицо Невиля на мгновенье приобрело выражение суровой решимости, но тут же смягчилось, изобразив все ту же ничего не значащую любезность.
– Дверь в той переборке, – сказал Невиль, – ведет в помещение, отведенное мной для пленных офицеров. Здесь, как видите, ваша койка. Прошу вас располагаться как дома. Если корабль вступит в бой – надеюсь, это будет случаться часто, – люки наверху будут задраены. В остальное время можете перемещаться вполне свободно. Все же считаю нужным добавить, что любая безрассудная попытка со стороны пленных помешать работе или благосостоянию корабля вызовет глубокое неудовольствие команды. Они, понимаете ли, служат за долю в прибыли, рискуя при этом жизнью и свободой. Поэтому не удивлюсь, если всякого, кто неосторожно подвергнет опасности их свободу и дивиденды, попросту выкинут за борт.
Хорнблауэр заставил себя ответить – нельзя было показать, что от расчетливой жестокости последних слов он едва не потерял дар речи.
– Я понял.
– Замечательно. Могу ли я еще чем-нибудь быть
Революционный Конвент запретил работорговлю. Однако решающую роль сыграл не этот не поддержанный властями на местах запрет, а британская блокада французских колоний. Тогда многие французские работорговцы стали пиратами, или каперами.