Зачем цветет лори. Марина Суржевская
закусила губу. Сумасшедший. Совершенно ненормальный безумец! И со всхлипом нажала сильнее, уже понимая, что не сможет… Наверное, она глупая и слабая, потому что это шанс, а она… колеблется. Оникс смогла бы убить в драке, в запале борьбы, когда нет времени на раздумья, а кровь бурлит в жилах от страха и агрессии, но вот так… Глядя в глаза. Просто воткнуть сталь в чужое тело? Ненавистное, пугающее, но живое? Как это сделать? Трудно… Надо… Еще чуть-чуть…
Аид перехватил клинок и сжал в ладони.
– Не стоит воровать нож, если не можешь убить, – спокойно сказал он.
Оникс в ужасе уставилась в его глаза.
– Ты знал… – выдохнула она. – Знал, что нож у меня…
Он усмехнулся.
– Я ведь сказал тебе, чтобы ты это сделала. Теперь мы будем делать то, что хочется мне.
Она вскрикнула, когда аид снял с нее покрывало, закинул ее руки за голову и одной ладонью сжал запястья. Подцепил ножом воротник ее ночной сорочки и распорол ее. Оникс дрожала, чувствуя прикосновение кончика ножа к своей коже. Он убрал ткань и провел лезвием по ее животу. От ощущения холодной стали, от ужаса на глаза навернулись слезы.
– Тебе нравятся такие игры, раяна? – спросил он. – Расскажи, что тебе нравится? Как много мужчин ласкали тебя? Твое тело так красиво… совершенно. Трудно устоять перед искушением. Скажи мне, какие ласки ты любишь, я хочу знать.
Он говорил и водил ножом по ее телу, чуть переворачивая клинок.
Оникс застыла, боясь пошевелиться, сжимаясь от этих касаний. Сталь замерла у ее соска, обрисовала навершие полукругом, оцарапав кончиком кожу. Не больно, но так жутко, что из глаз потекли слезы.
Аид замер, внимательно глядя на нее, чуть нахмурился. Убрал нож. Он и сам ходил по краю, ее тело было куда опаснее безобидного кухонного ножа. Но от вида лезвия, скользящего по ее коже, он возбудился так, что застучало в висках… Не то чтобы Лавьер был большим любителем подобных игр, скорее он добавлял их в качестве легкой приправы, чем подавал основным блюдом. Хотя порой его извращенное сознание все же требовало более острой близости. Иногда слишком острой. И согласия своей партнерши или партнерш он обычно не спрашивал. Правда, он всегда тонко чувствовал край, на котором стоит остановиться, чтобы не сорваться в бездну.
Лишь после встречи с раяной границы его осознания грани стали все сильнее размываться, и он уже не знал, чего хочет больше: удержать на краю или упасть? Аид разозлился, когда Гахар сказал ему, что девушка стащила на кухне нож. И почему-то испугался. Испугался, что она сделает что-нибудь… с собой. Поэтому и рванул в ее комнату, хотя, стоя у реки, обещал себе больше этого не делать.
Он стал с поразительной регулярностью нарушать собственные обещания.
И сейчас она лежала перед ним. Открытая, доступная, кусала свои прекрасные губы, вздрагивала. У него мутилось в глазах от вожделения, от похоти. Одержимость этой девушкой становилась все сильнее.
– Я хочу, чтобы ты кое-что сделала, раяна, – хрипло сказал он, – надень.
Он протянул ей бархатные перчатки. Оникс медлила, и аид схватил ее ладонь, сам натянул