Месяц Седых трав. Андрей Посняков
уже о «девяносто шестых».
– Ну, задайте гадам, – со смехом кричал Старогуб. – Покажите, где раки зимуют.
Японцы поспешно улепетывали. Нет, один огрызнулся. Развернулся – лихо, ничего не скажешь, – зашел нашим в хвост. Выстрелил… Кажется, мимо… И, наткнувшись на ответный удар, задымил, накренился на левое крыло и, все больше заваливаясь и завывая, врезался в сопку Баин-Цаган.
Взрыв был красив, даже, можно сказать, элегантен – ярко-желтый, с красноватым пламенем и густым черным дымом.
– Ур-ра-а! – пронеслось в окопах, а краснозвездные «ишачки», приветственно помахав крыльями, унеслись дальше.
Иван повернулся к соседу, Бибикову:
– Паш, ты как думаешь, пойдут в атаку япошки?
– Обязательно пойдут, – с уверенностью отозвался сержант. – Может, даже сегодняшней ночью. Днем вряд ли сунутся – им же через реку переправляться нужно, а у нас – авиация. Правда, не так уж ее и много.
– Да уж, пусть попробуют сунуться…
– Отбой воздушной тревоги, – прокатилось в траншее.
Бойцам – естественно, с осторожностью – было разрешено пополнить запасы воды. Иван наполнил флягу, притащил из реки два котелка – для «Максима», заливать в кожух. Хорошая, конечно, машинка станковый пулемет, и бьет отлично – пули кладет ровно, не абы как – но вот, собака, греется, особенно тут, на жаре. Воды, между прочим, мало, несмотря на то что река – вот она, да и озеро Буир-Нур рядом. А попробуй-ка возьми воду, когда на том берегу – японцы. Вот и сейчас ползали за водицей буквально на брюхе по специально вырытым траншеям, а японские пули противно свистели над головою, частенько находя цель.
Услышав приказ явиться за ужином, Иван схватил миски и нырнул в траншею. За линией обороны, у полевой кухни, уже толпился народ – красноармейцы вперемешку с товарищами по оружию – монгольскими кавалеристами Лодонгийна Дандара. Один из монголов – шустроглазый невысокий парнишка по фамилии, кажется, Дарджигийн – а имени Иван не запомнил, – смешно коверкая слова, рассказывал бойцам какую-то страшную историю про разрушенный буддийский монастырь – дацан – и обитающие там привидения. Иван, конечно, как и положено сознательному бойцу-комсомольцу, в подобную антинаучную чушь не верил нисколечко, но послушать остановился – больно уж интересно было.
– И вот, выехал старик Чаргиндойн в степь, что за Баин-Цаганом, – окруженный красноармейцами, негромко говорил Дарджигийн. – И, не слезая с коня, скакал три дня и три ночи, словно гнался за ним древний бог войны Сульдэ. И на исходе третьего дня, съехав с сопки в какой-то большой и глубокий овраг, увидел на дне его старый дацан – уже разрушенный, но вместе с тем – и целый.
– Как это так, Дарджигийн? – удивленно переспросил кто-то из красноармейцев, молодой, белобрысый, со вздернутым сапожком носом. – Так разрушенный был дацан или целый?
– И то, и другое, – ничуть не смущаясь, загадочно пояснил монгол. – Так казалось. И тут понял старик – вот оно, счастье! Он знал – это тот самый дацан из древних легенд, в подвалах