Карта Шута. Роман Васильевич Доля
задумался.
– А ведь точно! Так что, все тайные общества рано или поздно встанут на тропу войны?
– Непременно, – ответил Зар. – Держись от всего этого подальше. Многие из них так преуспели в умении зомбировать паству, что можно и не заметить, как станешь «борцом за идею».
То, что весь мир пишется на некую ленту памяти, он знал не понаслышке. Когда он всматривался в глубину Глаза, то из зрачка проецировались удивительные видения и образы. Ник внезапно становился участником Хроник Акаши*. Он рассматривал доисторических животных, странные города и удивительных людей. Всё это где-то там жило своей жизнью. Особенно часто он видел битвы людей, богов, демонов и магов. На его экране всё шли и шли войска. Их вели суровые полководцы, исполненные верой в победу. Битвы сменялись ужасными сценами гибели тысяч людей. И не было возможности понять, кто эти люди, из какой они эпохи и какое отношение имеют к нему – Нику.
– И где они сейчас? Что делают? Как сложились ихсудьбы? Что стало с их прахом и делами?
Видения и сны сильно отличались друг от друга. Во снах Ник знал, что он спит. Там он был героем развивающегося сюжета, тогда как в видениях – зрителем. Просто его безразмерный зрительный зал размещался внутри сознания. Трансляция происходила на внутреннем экране, а диапазон событий охватывал всю вселенную. Любое событие здесь можно было рассматривать сверху, снизу, изнутри, в развитии и с будущими результатами. Режиссер мог показать и рабочие версии, и абсолютно всё, о чём приходила мысль. Осознание сразу всей сути происходящего действия воспринималось одновременно. Сознание как бы вселялось во всех героев и сюжет. Оно легко просматривало ретроспективу события, мгновенно разворачивая прошлое и будущее к данному сюжету. При желании можно было рассмотреть даже кристаллическую решетку сплавов металла, из которых изготовлялись клинки.
– Вот где живут секреты любых технологий. Разве их можно спрятать? Здесь возможно всё! Просто они до поры до времени хранятся здесь, пока их не отыщет цепкий ум очередного Кулибина.
Единственное, чего нельзя было увидеть в видениях, это то, о чём еще нельзя было знать. Здесь царила довольно жесткая цензура. Допустим, Ник задавал конкретный вопрос Режиссеру о своем будущем или будущем страны и мира, а тот отделывался мутными аллегорическими сценами. Иногда вместо ответов транслировались геометрические фигуры и символы. Чаще всего Режиссер не отвечал или отвечал выборочно.
– Доступа к информации будущего нет, – понимал Ник. – Нужна готовность. Да и непонятно, какую версию считать основной?
Будущее выборочно всё же показывали. Иногда это сбывалось до мельчайших подробностей. Чаще всего события не сбывались в этой проекции реальности, но Ник верил, что они происходят где-то рядом. Однажды, в детстве, Ник проживал сразу в двух мирах одновременно. Они мало чем отличались между собою. Просто ночью Ник пробуждался в другом мире, где у него были другие родители