Преступление капитана Артура. Мэри Элизабет Брэддон
p>С этим восклицанием молодая женщина нежно положила руку на плечо мальчика, но все же не отводила глаз от стороны, где солнце исчезало за морем.
– Дитя мое, доктор Персон говорит, что тебе нужно больше движения; я потому и привела тебя сюда… Побегай еще, мой милый… побегай.
– Я не люблю бегать… Давай, мама, играть в лошадки.
Мать глубоко вздохнула и, стянув шаль покрепче вокруг талии, приготовилась исполнить просьбу ребенка. Она была высокая, изящная и поразительно хорошенькая. Действительно, большие ясные голубые глаза ее были прекрасны, хотя им и недоставало выразительности; маленький тонкий нос, рот, который далеко не свидетельствовал о силе характера, и длинные светло-русые волосы составляли привлекательное целое. Можно сказать, что это лицо скорее шло бы кукле, чем живой женщине. Она еще сильнее стянула шаль, завязала концы ее и, дав их в руки сыну, начала бегать по косогору, между тем как мальчик поощрял ее слабым, визгливым голосом. Он называл это игрой в лошадки.
Она бегала очень медленно, чтобы не утомить ребенка. Вскоре, однако, у нее захватило дыхание; она вдруг остановилась и прижала маленькие, обтянутые перчатками руки к сильно бьющемуся сердцу. Мальчик продолжал дергать концы шали.
Перед ней, на тропинке, очутился мужчина. Последние лучи угасающего солнца освещали его смуглое бледное лицо и отражались в его карих глазах, а громадная тень ложилась от него по холму.
– Капитан Вальдзингам! – воскликнула молодая женщина с легким оттенком ужаса в голосе.
– Леди Лисль, – проговорил новоприбывший, снимая шляпу.
Осенний ветер растрепал волосы капитана и отбросил их на его низкий лоб. Он был красив, но его мрачная красота имела какой-то своеобразный характер: черты его были правильны, но резки, а карие глаза его казались совершенно черными от оттенявших их густых и темных ресниц. Он был высокого роста, широкоплечий и сильный. В одной руке он держал трость с золотым набалдашником, на которую опирался. Встреча эта, очевидно, не удивила его, и во всей его особе не выражалось ничего, кроме легкого оживления.
После минутного молчания он проговорил:
– Я прочел в одном журнале, что он умер.
Леди Лисль кинула на него полуудивленный, полуиспуганный взгляд и пробормотала:
– Я думала, что вы находитесь в Индии.
– Да, но я же прочел о его смерти в журнале. Я пил пиво в одном из калькуттских клубов, в обществе нескольких товарищей. Один из них подал мне какой-то английский журнал, и я, хотя редко читаю журналы, начал пробегать этот номер глазами. Таким-то образом я прочел, между прочим, известие о смерти сэра Режинальда Лисля, владельца Лисльвуд-Парка в графстве Суссекс, двадцати девяти лет от роду… Ну, на другой день Дольгуз поднял паруса – и я уехал.
– Так вы меня лю…
– Я всегда любил вас… а теперь люблю еще более прежнего.
Он схватил маленькую ручку леди Лисль и прижал ее к губам. Мальчик снова начал дергать шаль матери и спросил громко:
– Кто этот господин, мама, и почему он целует твою руку?… Почему он любит тебя?… Ведь это не мой бедный папа.
Капитан Вальдзингам взял мальчика за подбородок и, повернув его бледное, болезненное личико к свету, внимательно посмотрел на него:
– Вы похожи на вашу маму и лицом и характером, сэр Руперт Лисль, – произнес он. – Мы будем поэтому хорошими друзьями, и я буду играть с вами в лошадки.
– Тогда я буду любить вас, – ответил ребенок.
– Вы удивились при виде меня, леди Лисль? – обратился капитан к молодой женщине. – А между тем что же может быть естественнее моего прихода?… Я прочел, что сэр Режинальд умер, и отправился на другой же день в Англию. Прибыв в Довер, я узнал по справкам, что вы все еще живете в Лисльвуде, и поехал к вам, не заглянув даже в Лондон. В замке мне сообщили, что вы поехали кататься на ваших пони… Ну, я и пошел прямо сюда.
– Почему же именно сюда?
– Ах, вы не догадываетесь?… Потому что мы расстались на этом косогоре, в сентябре же, восемь лет тому назад… Я думал, что вы иногда посещаете эту местность.
– Не будете ли вы жить с нами в замке?
– Нет, я остановился в гостинице «Золотой лев», но буду приходить ежедневно в парк. Если же я остановлюсь у вас, то вы можете сделаться предметом сплетен.
– Вы правы…
Она так редко задавала себе вопросы и так привыкла жить чужим умом, что ее постоянно нужно было наталкивать даже на самые простые мысли.
– Я видел на дороге ваш экипаж и узнал ливрею дома Лисль, – продолжал Вальдзингам. – Не подвезете ли вы меня?
– Подвезем… Если хотите быть у нас, то заметьте, что мы обедаем в семь часов. Теперь, должно быть, уже более, но я почти всегда заставляю ждать себя… Идем, Руперт.
Она взяла мальчика за руку, и все трое стали спускаться с горы.
– Вы говорили, что рады видеть меня, – сказал он вдруг, ударяя тростью по деревьям, – но между тем в вас вовсе не заметно радости.
– Вы