Вершина. Сага «Исповедь». Книга четвёртая. Натали Бизанс
больше засияла. О чём или о ком думала она в эти минуты? Ревность ещё больше распаляла мою плоть. Я овладел её телом, но не душой, так почему-то мне показалось. Сердцем она была не со мной.
– Открой глаза! Посмотри на меня!
Я вглядывался в любимые черты и не узнавал их, они как будто стали совсем чужими. Отстранив её от себя, я отвернулся.
– Что случилось, Эрнесто?! – она очнулась.
Я не хотел отвечать. Если бы не сугробы, покрывшие землю, я бы прямо сейчас отправился в путь, лишь бы увезти её подальше от этого священника. Патриция всё ещё околдована им. Я и сам не могу забыть об этом человеке, будь он неладен! Ночью и днём меня преследуют его странные слова, глаза, голос, отдающийся внутри меня странным эхом, не то прошлого, не то будущего.
Тонкие пальчики погладили меня по спине.
«Ведёшь себя как капризный ребёнок! Плачет жена – плохо, блаженно улыбается, опять плохо, потому что думает не о тебе. А сам-то ты чем лучше?! – выговаривала совесть. – Когда в самый важный момент близости вспоминаешь черты своей любовницы, пусть и не живой, но очень даже осязаемой?!» – от этих мыслей стало совсем не по себе.
– Я люблю тебя! – тихо прошептала моя избранница.
«К кому обращены эти слова?»
Губы ласково коснулись моей шеи и пробежала волна мурашек по коже.
– Всегда любила и буду любить… – продолжала она. – Вчера мне стала очевидной простая истина. Мы все неидеальны, но можем измениться, можем стать теми, о ком даже мечтать не смели! Отец Венченце открыл мне глаза. Ничто не может осквернить храм духа, кроме нас самих.
«Опять этот Венченце, пропади он пропадом!» – подумал я.
– Тело можно изнасиловать и убить. Но душа неприкосновенна и вечна, она принадлежит только нам и Господу Богу. Впустить в неё боль или счастье – мы выбираем сами. «Вам решать, танцевать или плакать с дождём», – сказал он. И ты знаешь, у меня будто мир перевернулся! Если я хочу быть чистой – я буду такой. Эрнесто, ты молчишь? Ты не веришь мне?
Я повернулся. Её лицо излучало небесную благодать. А я, грешный, воспринял этот свет, как влюблённость. «Пошлый, глупый дурак, всё судящий по себе.»
– Прости меня! Я подумал, что ты мечтаешь об этом падре. Что отец Венченце покорил твоё сердце.
– Покорил. Ты совершенно прав. Я и не скрываю. Этот святой человек навсегда останется в моём сердце, потому что он подарил мне прозрение. Разве можно не любить таких людей?! Ты и сам очарован им, признайся!
Мои глаза застилала ревность, уши затыкала гордыня, но сердце говорило: «Она права!» Я ещё никогда не сталкивался ни с кем подобным, не встречал людей такого духовного просветления.
– Я теперь стану совсем другой, да-да! Вот увидишь, Эрнесто! Ты будешь гордиться мной, и больше не устыдишься своей половинки…
– Родная, я никогда и не стыдился, – прижал её к сердцу и почувствовал уже совсем другое, душевное притяжение, с которого и нужно было всё начинать.