Зловещее хихиканье в темноте. Владислав Георгиевич Тихонов
едва не ткнул факелом в морду… тому самому типу со шрамом. Не успел я рта раскрыть, как тот гнусаво произнес:
– Пойдем, твои друзья ждут тебя, – и весьма крепко схватил меня за локоть. Рука у него была сильная, холодная и какая-то мокрая.
– Ты кто? – хрипло выдавил я.
– Санитар, – прозвучало в ответ.
Идиотизм ответа был очевиден – настолько, что я неожиданно испугался.
– Какой еще санитар?! – спросил я, меж тем соображая, где и что делает Макс.
– Санитар больницы. Я здесь работаю. Помогаю врачам.
Мне все стало тут же ясно. Я всегда говорил, что ночные приключения никому не идут на пользу! Предельно сконцентрировавшись, я резко вырвался из противной лапы и обрушил факел на патлатую башку «санитара». Вмиг она исчезла в роскошном фейерверке искр, и вслед за тем «санитар» с утробным рычанием метнулся на меня. У меня не было желания упражняться в единоборствах с этим психом. Рискуя разбить собственную коробку для мозгов, я бросился вдаль по коридору, перепрыгивая через ломаные кушетки, размахивая факелом и вопя «Макс, Макс!!» Повернув за угол, я неожиданно увидел зеленоватый свет, льющийся из-за большой железной двери.
Бросившись к ней, я распахнул ее и…
Огромная комната была залита болотно-зеленым свечением, исходившим от странного длинного светильника под потолком. На большом мраморном столе лежало то, что осталось от Макса. Весело улыбающаяся знакомая голова находилась не там, где ей бы положено находиться. Она покоилась в эмалевой чашке, стоящей на подставке перед странного вида статуей – я не успел ее толком разглядеть. Вокруг стола с максовыми останками орудовали – о, боже правый! Я не знаю, смеяться сейчас или плакать, – четыре в прямом смысле слова скелета в изодранных и когда-то белых халатах. Из-под докторских шапочек свисали остатки мерзких, пропитанных гноем
волос… Эти пародии на хирургов срезали с костей моего приятеля его свежее кровоточащее мясо и бросали его прямо на пол. На полу, помимо прочего, валялись, словно забытые игрушки, головы Юли и Жанны-Оксаны.
– Вот ты и у друзей, – мягко и весело произнес подкравшийся сзади Санитар, – сейчас тебе будет хорошо. Верь мне.
Это последнее, что я запомнил. Очнулся я уже в камере. Как я потом узнал, проезжавший мимо старой больницы милицейский патруль был привлечен лучами зеленого света, вырывавшимися из разбитых окон третьего этажа. Зайдя в больницу, менты обнаружили зрелище, заставившее их как следует проблеваться. Небольшая комнатка была снизу доверху перемазана кровью. По полу были разбросаны жалкие изрезанные человеческие останки, а посреди этого безобразия, счастливо улыбаясь, сидел на четвереньках вымазанный чужими кишками идиот и ржавым скальпелем выковыривал глазные яблоки из отрезанной головы. Как вы уже поняли, этим идиотом был я…
На суде бабка Макса горестно вопила и требовала четвертовать убийцу ее «единственного внучика», который мало того, что спаивал Максимку