Мой единственный век…. Кира Чекмарева

      Уходят просто – в одноактных строках,

      Недопоняв всего, что можно не понять,

      Беспомощно, наивно и жестоко —

      Ах, если б знать…

      Остановить… Но поздно. Или рано.

      А вовремя – нигде и никогда.

      Не вспомнить снов. В полях цветут дурманы.

      В руках – вода.

      И что сквозь пальцы, что по воле зноя,

      Не хватит капли – так уж испокон.

      А привкус пепла – дело наживное —

      Уйдёт и он.

      Клин клином – невеликая наука.

      Чем выше пламя – тем слабей закон.

      А привкус памяти – досадливая штука —

      Уйдёт и он.

      Кострищ дурацких высока зарница,

      Бледнеет небо. Пламя лижет рай…

      Не пролетай над нами, Феникс-птица,

      Не пролетай!

      В какой земле очнёшься одиноко,

      На золото меняя лунный свет?

      Последняя сестра зеленоока,

      Но ты уже не различаешь цвет.

      Любовь продажна. Здесь не рабский рынок,

      А безразлично-подлая игра.

      Проигранный тобою поединок

      Ещё ведёт последняя сестра.

      В каких веках тебя оставит вера,

      Не выдержав дикарского костра?

      В расчётливых руках миссионера —

      С тобою лишь последняя сестра.

      В каких ночах ты будешь у бессониц

      Молить о милосердном забытьи?

      Последняя сестра с небесных звонниц

      Благословляет помыслы твои.

      С какой границы ты уйдёшь до срока

      За много тысяч лун до Судных Дней!

      Последняя сестра зеленоока

      Для тех, кто вечно следовал за ней…

      Сорок одна свеча в несуществующем храме.

      На мозаичный пол падает белый свет.

      И никого вокруг не обвинят в обмане

      Все, кто молились здесь прошлые десять лет.

      Всякому – свой Господь. И по нему моленье.

      Всякому – свой огонь – душу сжигать, скорбя.

      Каждому – голос свой в тихом церковном пенье.

      Разве не всё равно, слышит ли Он тебя?

      Сорок одна весна в полузадушенном мире.

      Белый кошмар страниц, где не бывать стихам.

      Адский огонь не-сна в тихой ночной квартире,

      Небо – и путь наверх, в несуществующий храм.

      Каждому – свой закон, правда – в своём творенье,

      Воля – в своих шагах в горный обвал бытия.

      Несуществующий храм. Сорок одно мгновенье…

      Разве не всё равно, слышит ли Он тебя?

      Всё сводится к последнему лицу

      Среди толпы, обременённой смыслом.

      В финале будут заняты артисты,

      А ты лишь подвёдешь рассказ к концу.

      Я знаю, это будет через год.

      Да