Сын полка. Валентин Катаев
может быть, даже компас и револьвер-наган с патронами…
Три года жил Ваня, как бродячая собака, без дома, без семьи. Он боялся людей и все время испытывал голод и постоянный ужас. Наконец он нашел добрых, хороших людей, которые его спасли, обогрели, накормили, полюбили. И в этот самый миг, когда, казалось, все стало так замечательно, когда он наконец попал в родную семью – трах! – и всего этого нет. Все это рассеялось, как туман.
– Дяденька, – сказал он, глотая слезы и осторожно тронув Биденко за шинель, – а дяденька! Слушайте, не везите меня. Не надо.
– Приказано.
– Дяденька Егоров… товарищ сержант! Не велите меня отправлять. Лучше пусть я у вас буду жить, – сказал мальчик с отчаянием. – Я вам всегда буду котелки чистить, воду носить…
– Не положено, не положено, – устало сказал Егоров. – Ну, что же ты, Биденко! Готов?
– Готов.
– Так бери мальчика и отправляйся. Сейчас как раз с полкового обменного пункта пятитонка со стреляными гильзами уходит обратным рейсом. Еще захватите. А то наши на четыре километра вперед продвинулись. Закрепляются. Сейчас начнут тылы подтягиваться. Куда мы тогда малого денем? С богом!
– Дяденька! – закричал Ваня.
– Не положено, – отрезал Егоров и отвернулся, чтобы не расстраиваться.
Мальчик понял, что все кончено. Он понял, что между ним и этими людьми, которые еще так недавно любили его, как родного сына, добродушно называли пастушком, теперь выросла стена.
По выражению их глаз, по интонациям, по жестам мальчик чувствовал наверняка, что они продолжают его любить и жалеть. Но так же наверняка чувствовал и другое: он чувствовал, что стена между ними непреодолима. Хоть бейся об нее головой.
Тогда вдруг в душе мальчика заговорила гордость. Лицо его стало злым. Оно как будто сразу похудело. Маленький подбородок вздернулся, глаза упрямо сверкнули исподлобья. Зубы сжались.
– А я не поеду, – сказал мальчик дерзко.
– Небось поедешь, – добродушно сказал Биденко. – Ишь ты, какой злющий. «Не поеду!» Посажу тебя в машину и повезу – так поедешь.
– А я все равно убегу.
– Ну, брат, это вряд ли. От меня еще никто не убегал. Поедем-ка лучше, а то машину не захватим.
Биденко легонько взял мальчика за рукав, но мальчик сердито вырвался:
– Не трожьте, я сам.
И, цепко перебирая босыми ногами, вышел из палатки в лес.
А в лесу уже обозники увязывали на повозках кладь, водители заводили машины, солдаты вытаскивали из земли колья палаток, телефонисты наматывали на катушки провод.
Повар в белом халате поверх шинели торопливо рубил на пне топором ярко-красную баранину.
Всюду валялись пустые ящики, солома, консервные банки с рваными краями, куски газет, и вообще все говорило, что тылы уже тронулись следом за наступающими частями.
5
На другой день поздно вечером Биденко вернулся в свою часть. Он был очень злой и голодный.
За это время на фронте произошли большие перемены. Наступление