Магический спецкурс. Второй семестр. Лена Летняя
для него удар, когда я объявлю Рону своей невестой. Но все опять пошло не так. Он узнал о нас до того, как прошли перевыборы. И взбесился, конечно. Вся затея с республикой вдруг перестала ему нравиться. Он заявил, что выборов быть не должно. Требовал, чтобы я просто передал ему власть. Полагаю, после этого он попытался бы стать пожизненным канцлером. Произошло то, чего я так боялся: начались смута и разлад. Республика и так была нестабильна, а он начал расшатывать ее еще больше.
– Забавно, что в учебниках все написано с точностью до наоборот, – нахмурилась я. – Почему так?
– Историю пишут победители, – по губам Нормана скользнула печальная улыбка. – А Гордон, как мне ни горько это признавать, меня обыграл. По всем пунктам. Он спровоцировал меня на дуэль… То есть, я позволил себя спровоцировать. Меня подвела моя самоуверенность. Ведь светлый маг – а Гордон всегда был светлым – не может победить темного. Мы по определению сильнее, потому что демоны сильнее людей. Но Гордон оказался хитер. Понимая, что не может меня убить, он решил избавиться от меня другим способом. Расставил ловушку и сбросил меня во временной поток.
– Во временной поток?
– Сложно объяснить, – Норман виновато пожал плечами. – Сначала маги научились пронзать пространство, чтобы экономить время на перемещении. Так у нас появились порталы. Потом мы захотели большего: пронзать еще и время. И даже нашли способ, его назвали погружением во временной поток. Однако оказалось, что с его помощью можно путешествовать во времени только вперед. Движение назад невозможно, прошлое… выбито в камне, оно неизменно. Поэтому временной поток как открыли, так и забыли. А Гордон вспомнил, открыл временной портал и сбросил меня в него. Выбраться я смог только в этом времени. Все, что я знал о мире, в одно мгновение устарело. Все, кого я знал, перестали существовать. Я даже не успел попрощаться с Роной. Она не знала о нашей дуэли и так никогда и не узнала, куда я делся. А я в одно мгновение из главы государства превратился в пустое место. Та, кого я любил больше всего на свете, – в давно истлевшие останки. Вот так это и произошло.
Он замолчал, и я тоже не знала, что сказать. Норман был прав как минимум в одном: история показалась мне очень грустной. Мне было отчаянно жаль его. По его рассказу выходило, что у него не было ни одного по-настоящему светлого периода в жизни. Детство отравил отец, в юности пришлось быстро взрослеть и бороться за свою жизнь. Даже роман с любимой женщиной складывался не так, как им обоим хотелось. А потом его и вовсе лишили всего и оболгали, перевернув события тех лет с ног на голову. Ректор говорил мне, что в тот момент он был сломлен. Я не могла себе представить, как это выглядело, да и не хотела представлять, но теперь верила.
Сев на кровати, я придвинулась ближе, провела рукой по его лицу и осторожно поцеловала в лоб, пытаясь разгладить залегшую между бровей складку.
– Мне очень жаль, – прошептала я. – То есть… Мне жаль, что вы прошли через все это, но… – я не знала, как сформулировать. – Но я сейчас эгоистично счастлива от того,