Вторая террористическая война в России 1901-1906 гг.. Роман Ключник
бодаться с отсталыми, «отстойными» властями. И за организацию студенческих беспорядков в 1896 году он был исключен из университета. Но в 1898 году П. Карпович «типа» одумался и написал министру Н. П. Боголепову прошение – чтобы разрешил поступить на медицинский факультет Имперского Юрьевского университета, и Н. П. Боголепов удовлетворил просьбу «бывшего» бунтаря.
Но как только П. Карпович стал студентом – опять взялся за старое, протестное, и в результате чего в 1899 году был опять исключен за организацию беспорядков в университете. После этого молодой богатый бунтарь уехал якобы учиться в Германию, в Берлин, а на самом деле поехал постигать богатый революционный опыт Европы, и вероятно, быстро сошелся там с бежавшими туда от российского правосудия в начале 80-х единомышленниками, «старшими товарищами».
И когда П. Карпович узнал, что после наблюдаемых нами возмутительных студенческих беспорядков описанных Шульгиным в Киевском университете Святого Владимира 183 студента были исключены и отправлены в солдаты, то он с твердым террористическим намерением убить министра Боголепова вернулся в Россию и сразу осуществил задуманное, – попросился якобы с прошением на прием к министру и выстрелом из револьвера смертельно ранил Н. П. Боголепова.
Суд не решился на смертный приговор для террориста-убийцы, и П. Боголепов осенью 1901 года получил 20 лет каторги на Дальнем Востоке. Но по дороге к месту заточения этот террорист каким-то «загадочным» образом свободно подошел к железнодорожной кассе на станции, купил билет в обратную сторону, и вскоре этот «герой» очутился в спасительной Европе в объятиях террористической банды знаменитого еврейского террориста Азефа, эта террористическая группа только готовилась во Франции и Швейцарии в свой кровавый поход в Россию и первый опыт убийства был для неё ценен.
А в России убитого Н. П. Боголепова пресса и вся либеральная общественность, включая С. Витте, продолжали обливать грязью, – оправдывая это убийство. Даже энциклопедия Брокгауза и Эфрона недоброжелательно проехалась по Н. П. Боголепову. А когда один из благодарных бывших студентов юридического факультета А. Д. Алферов написал положительную статью к 40 дням смерти Н. П. Боголепова, то ни одна газета не согласилась её опубликовать, – кто из принципиальных идеологических соображений, а кто из страха перед всесильной либеральной общественностью.
Как нам показало первое пробное убийство, – общественная атмосфера в России в начале 20-го века сильно отличалась от общественной атмосферы начала 80-х 19-го, таких опорных идейных и духовных столпов как Ф. М. Достоевский в российском обществе уже не было, а дирижировали им уже совсем другие идеологи, и российское городское общество в своём демократическо-либеральном большинстве было уже вполне подготовлено к сочувствию террористам, и уже не важно – какой национальности они будут. Террористы это поняли, это их сильно обнадеживало, как и то, что можно было убить высокопоставленного российского чин