Капитан Темпеста (сборник). Эмилио Сальгари
раздался возле молодой девушки голос, выведший ее из глубокой задумчивости.
Это был синьор Перпиньяно, приблизившийся к своему начальнику после того как заставил прекратить на время огонь.
– Нет еще, синьор, – отвечала она, подняв голову и взглянув на вопрошавшего.
– Но, по крайней мере, узнали, жив ли еще синьор Ле-Гюсьер?
– Эль-Кадур говорит, что жив и все еще находится в плену.
– А где именно?
– Этого ему пока не удалось еще узнать.
– Гм! Мне кажется мало-вероятным, чтобы наш ужасный враг, не знающий пощады, оставил его в живых, раз он очутился у него в руках.
– Увы, и мне думается то же самое, поэтому у меня и тяжело на сердце. Скоро забрезжит утро, и молодой турок явится, как всегда, к нашим стенам со своим вызовом нас на бой. Я вернусь или победительницей или останусь в поле и тогда мои сердечные терзания прекратятся.
– Капитан, – почтительно произнес Перпиньяно, – позвольте мне как вашему лейтенанту выйти на поединок с этим турком. Если я паду, меня некому будет оплакивать: ведь я последний представитель графского рода Перпиньянов.
– Нет, лейтенант, я не допущу этого.
– Но турок в самом деле может убить вас…
По прелестным губам молодой герцогини пробежала улыбка презрения.
– Я покажу и туркам, и вам, господам венецианским воинам, как умеет биться капитан Темпеста… Прощайте, синьор Перпиньяно! Поверьте, я никогда не забуду своего храброго лейтенанта.
Оправив на себе панцирь, она красивым жестом оперлась левой рукой на шпагу и стала спускаться с бастиона, в то время как пушки осажденных и осаждающих продолжали потрясать окрестности своим страшным ревом и своими беспрерывными вспышками освещали ночную тьму.
IV. Поединок
Над покрытой дымящимися развалинами Фамагустой медленно восходил день. Необозримый турецкий стан начинал мало-помалу вырисовываться в лучах утреннего солнца во всех своих подробностях. Насколько хватало глаз, повсюду виднелись целые тысячи высоких разноцветных блестящих палаток, из которых одни, более крупных размеров, были увенчаны золотым или серебряным полумесяцем, а другие, поменьше и поскромнее, конским хвостом.
Посреди этого хаоса резко выделялась обширная палатка визиря, главнокомандующего султанской армией. Эта палатка была из ярко-розовой шелковой материи, на ее вершине гордо развевалось зеленое знамя пророка. Один вид этого знамени поддерживал фанатизм поклонников ислама, делая их такими же страшными и свирепыми, как львы их аравийских пустынь.
На открытом пространстве перед станом начинали собираться толпы пеших и конных воинов, шлемы, броня и оружие которых сверкали в лучах солнца ослепительной рябью огненных бликов. Вся эта огромная масса людей с удивлением смотрела на Фамагустскую крепость, видимо, пораженная, как чудом, тем обстоятельством, что это гнездо христиан еще держится, несмотря на усиленную бомбардировку, которой оно подвергалось в течение целой ночи.
Вернувшись