Возрождение, или Граната в руках обезьяны. Василий Федорович Биратко

      После радостной встречи нас оставили в покое, дали время отоспаться. Назавтра солнце стояло уже высоко, как ударили в медный колокол (найденный в той пещере, где и книга), звон был веселым и радостным. Вскочив на ноги еще в полудреме, на ходу натянув штаны, я кинулся на площадь. Это пришло соседнее племя. Когда гонец рассказал о возвращении туристов и о приглашении на пир, то никто уже не хотел ждать утра, они шли всю ночь. И вот к обеду весь честной народ всего (ну почти всего) человечества собрался на деревенской площади. Все хотели посмотреть своими глазами на ручного «боевого» зубра, на дары, привезенные с далекого Севера.

      Собрались все, и стар, и млад, это был настоящий поселок! Все подходили к повозке, тыкали пальцем в соль и, зажмурив глаза, смаковали от удовольствия, некоторые от жадности сыпали пригоршни в рот, затем плевались и бежали к корыту с водой.

      – Возьмите себе по горсти, остальное разделим потом, – объявил Светлич.

      Одна женщина, чтобы взять побольше, тайком засыпала себе в трусы, вот хохма была. Задрав юбку, со спущенными трусами она обтирала соль, поплевывая на руки, но, не выдержав адской муки, с криком побежала и с размаху села в корыто с водой, раздавив его внушительным задом, после она скрылась по тропе в направлении криницы.

      Но больше всего всех поражал наш богатырь – Спас. Он гордо прохаживался по площади, все уступали ему дорогу. Чинно подошел к телеге, Донжуан набрал пригоршни соли и протянул быку, но не дожидаясь, пока тот слижет, приложил ее к ноздрям. Спас громко чихнул, затем, поднявшись на задние ноги, издал боевой рев. Вся площадь в мгновенье опустела, люди, толкаясь, бежали кто куда, только мы вчетвером заливались смехом. Спас наклонил голову и пошел на Донжуана, а ему только и надо было это, ступив ногой меж рогов, взбежал на хребет. Бык яростно крутанулся на месте и замер, оглядевшись вокруг и не видя толпы, прерывисто замычал в такт нашему ржанию.

      К вечеру праздник был в разгаре, костры горели повсюду, на которых жарилось мясо, посыпанное солью. Брага текла рекой, соседние племена, хоть и торопились к нам, но про нее не забыли. Было принесено большое количество курдюков из бычьих желудков, да и мяса несли, кто сколько имел, ведь прокормить такую ораву пару дней как минимум чего стоит. Домашней скотины никто не имел, спешить назад не надо, так что, бывало, гуляли неделю напролет, пока воины, протрезвев, не уходили за новой добычей.

      Что осталось хорошего от предков, так это приготовление браги и медовухи. Еще не столь далекие времена говорили, был какой-то самогонный аппарат, да только утеряли после набегов диких людей. Это ж надо, столько сотен лет его берегли, и вдруг раз и все, сухой закон, трезвость норма жизни, ну проклятые интеллигентишки, и сам не гам и другому не дам.

      Наутро всех мучил сушняк, кого от браги, но большинство от съеденной соли, все как по команде гуськом, совершая хадж, шли к роднику. Среди всей толпы выделялся Спас, он, опустив голову и громко сопя, двигался, как танк, народ с опаской расступался