Кодекс надежды. Наталья Александрова
перед ним манускрипта были изображены странные, фантастические создания – бык с головою крокодила, скорпион с женским лицом, птица с изогнутым зубастым клювом и шестью человеческими руками, огромная жаба с торчащими из пасти окровавленными клыками, свинья, из головы которой росло вишневое деревце, усыпанное цветами, и еще несколько удивительных чудовищ. Под каждым из этих изображений помещалась подпись, должно быть, описание рисунка, но подписи эти были на странном, незнакомом брату Никодиму языке.
Смиренный брат Никодим несколько минут разглядывал удивительные рисунки. Он понял, что перед ним – бестиарий, то есть книга, в которой собраны изображения живых существ и удивительных созданий, кои обитают в дальних странах.
Ему и прежде случалось копировать бестиарии, составленные арабскими и итальянскими путешественниками.
Непонятно было лишь то, на каком языке были написаны все пояснения к рисункам.
Брат Никодим, как и положено всякому монаху ордена Святого Бенедикта, хорошо знал латынь: без знания этого благородного языка не прочтешь богослужебные книги и богословские труды.
Неплохо владел он и греческим, на котором творили мудрые философы древности. Владел он и древнееврейским языком – сей язык не был обязательным для простого монаха, но переписчику книг непременно следовало его знать, ибо на этом языке написаны священные книги Ветхого Завета.
Но сегодняшний манускрипт был написан на каком-то незнакомом Никодиму языке, даже сами буквы этого языка имели необыкновенное, невиданное написание.
Брат Никодим переписывал самые разные книги, но никогда не попадались ему книги на неведомом языке.
Может быть, брат библиотекарь желает испытать его мастерство? Желает проверить, справится ли он с такой необыкновенной задачей?
Что ж, брат Никодим с благодарностью принимает все, что послано ему Господом. С благодарностью и смирением, как подобает члену ордена бенедиктинцев.
Если это вызов – он примет этот вызов как подобает, примет его с честью.
Пусть этот язык незнаком ему – он точно скопирует каждый знак в этом удивительном манускрипте…
Дверь негромко скрипнула.
Вера оторвалась от очередного отчета, который она вымучивала второй час, и подняла голову.
В дверях стоял мужчина средних лет. У него было приятное загорелое лицо с маленькой, ухоженной аккуратной бородкой, выразительные темные глаза и аккуратно подстриженные, начинающие седеть густые волосы.
Мужчины вообще редко посещали Верочкину библиотеку, а если какой-то и заходил, то это обычно был какой-нибудь унылый, вечно простуженный тип с красными слезящимися глазами, хронический неудачник в стоптанных ботинках, старомодном, обсыпанном перхотью пиджаке и возмутительно коротких брюках.
Этим отчасти объяснялась неустроенная Верочкина личная жизнь: какая уж тут личная жизнь при таком контингенте?
Правда, раньше, когда Верочка работала в библиотеке научно-исследовательского института,