Дальний свет. Ксения Михайловна Спынь
что они превратятся после дождя, хотелось бы знать. Феликс осмотрелся: камень сужался от низа к верху и не давал никакого укрытия. Переломает же или смоет…
Наконец он додумался и приволок со стороны мусорных куч длинный кусок шифера. Поставив его горкой и уперев одним краем в обелиск, он смог укрыть гвоздики: теперь навес защищал их от воды.
Вот так. Шифер потом можно будет легко откинуть. Феликс развернулся и, не оглядываясь больше, пошёл прочь.
9.
Звонок Гречаева догнал его, когда он подходил к дому.
– Феликс, знаешь, я поговорил с Лавандой… Боюсь, она не захочет принять тебя.
– Хорошо, я понял, она не хочет меня видеть, – Феликс остановился у подъезда и предупреждающе поднял руку, будто собеседник мог его узреть. – Можешь тогда просто передать ей моё мнение? Я напишу, если хочешь. Или могу так.
– Феликс, я представляю, какое у тебя мнение, – терпеливо, но настойчиво прервал Гречаев. – Вообще-то я не особо с тобой согласен – вот что касается истории… или по части централизации, не вижу в ней ничего плохого. И ещё, скажу тебе, прикрываться другими людьми, чтоб посредством их протащить свои идеи… это, честно говоря, не очень красиво.
Хотелось закричать: «А не напомнить тебе, Мишенька, как ты прикрывался мной, когда мы шли на штурм? Как ты руководил всем втихую, а, если что, виноват во всём был бы я? Я, может, и не понял тогда сразу, но не настолько же я тупой, чтоб не понять сейчас!»
Вместо этого он только вяло отшутился, чтоб замять тему, и, поддержав ритуал вежливого прощания, разъединился.
Что он делает: деликатничает, чтоб сохранить ровные отношения, и с кем – с Гречаевым. Дабы через него оставался хоть призрачный контакт с собственной кузиной – ах нет, простите, с госпожой Мондалевой, нашей правительницей. Ну и измельчал же он.
Хотя, возможно, и мельчать было нечему, подумал он злобно.
Был бы здесь не он, а Роткрафтов, тот, конечно, вёл бы себя по-другому. Роткрафтов не стал бы любезничать по телефону – он пришёл бы в резиденцию и так или иначе добился бы приёма, а уж там, будьте уверены, высказал бы всё, что считал нужным высказать.
Феликс запер дверь в квартиру. Даже вошёл в комнату. Тут его накрыло – почти как тогда: когда не можешь даже вдохнуть, глотку сдавливает как железным обручем. Роткрафтова нет и никогда уже не будет. С этим надо смириться. Как и с тем, что прийти излить душу больше не к кому. Давай теперь сам, парень, всё самостоятельно. Пора тебе уже повзрослеть.
Его немного отпустило; Феликс посмотрел на свои руки, заставил их не дрожать. Ну честное слово, равно как девочка-истеричка.
А ведь всё как будто даже нормально – он пренебрежительно огляделся, поймал взглядом часы на серванте. Как раз ровное время. Он машинально щёлкнул пультом, только следом поняв, что, в общем-то, незачем. Экран зажёгся, на нём медленно выступила незнакомая девушка – какая-то ведущая новостей.
Чёртов рефлекс. Сколько времени уже прошло. Феликс погасил экран.
Налетело