2028, или Одиссея Чёрной Дыры. Вадим Игоревич Демидов
Натянуто лыбился. Хоть и был глуп, но внезапно в голове новая извилина прорезалась, стал что-то понимать.
Волчок поцеловал мумифицированный палец, что болтался у него на груди, и крикнул:
– Шут, а шут… Скажи, а кто палачом у нас будет?
Шершень отозвался, не оборачиваясь:
– Разве непонятно?
Волчок кивнул.
– Мне-то все понятно с самого начала. А ты озвучь – чтоб все уразумели.
Шершень вытянул свой указательный в сторону Виктора.
– Он палач будет.
Волчок зааплодировал. Следом захлопал и весь отряд. Южный бросился к двери. Его догнали в пять шагов. Уложили, захомутали. Бросили в центр круга. Волчок приблизился к Южному. Пнул вполсилы, не метясь. В солнышко попал. Южный охнул и, открыв рот, как глубоководная рыба, затрясся.
Волчок выдернул Виктора из людской дуги.
– Ты палач.
– Я не палач, – тихо вымолвил Виктор.
– Ты палач! – заскандировала людская дуга. – Ты палач! Ты палач!
Вася Трофимов тоже кричал в хоре.
Шершень подобрался за спину Виктора. Прыгнул и достал ладонью тому до макушки. Виктор отмахнулся. Было не столько больно, сколько обидно. Он понимал, что многоходовка по его душу была тщательно подготовлена Волчком. Разыграли они ее с шутом блестяще. С другой стороны, у Волчка в жизни всего одна задача – быть злодеем и гондошить! Когда Волчок перестанет всех гондошить, настанет его последний день на земле.
– Я не понимаю, что должен делать, – просто сказал тот, кого назначили палачом.
Волчок щедро улыбнулся.
– Йоба! Шершень тебе, непонимайке, подскажет. Верно, шут? И кстати, привет тебе от Головастова. От депутата. Вспомнил такого? Это кореш мой драгоценный. Вместе в афганском пекле варились, закалялись. От него тебе привет.
Виктор помнил Головастова. Государственного холуя со сладким холеным личиком. Хотел бы забыть, да как?
Волчок засмеялся.
– Ну, давай, Шершень, штопай мелкой гречкой! А то Дорофеич заждался.
Шершень куриной ладонью тронул колокольчики на шапке. Встал на цыпочки перед Виктором и сказал коротко:
– Под лежневку.
3
Маша Дорофеева слышала, что над ролью эльфийской королевы в Хоббитских Игрищах висит черная жирная шаммата. Какой бы красоткой ни была девушка, надевшая платье из белого маргиланского шелка, всегда отыщутся злопыхательницы, и найдется немало их, кто будет шептаться за эльфийскими спинами: мол, королева-то того, и волос не так белокур, и носик не так остро точен, да и несколько жирновата ляжками. И все же, когда Радий Зубров предложил Маше сыграть Галадриэль на ближайшей хишке, она тут же согласилась. Спросила лишь, кто будет Келеборном, ее возлюбленным, надеясь на то, что Радий закрепит роль за собой, но он взялся исполнять Саурона.
Игрища начались с парада, где все, от назгулов до мелкой эльфийской челяди, строили потешные луки фотографам, хлебали ароматный безалкогольный сидр и азартно целовались в острые уголки рта. А когда горнист проиграл закатную мелодию, уставшая