Гурджиев. Учитель в жизни. Чеслав Чехович
объявил: «Смотрите все! У Чеховича столько силы, что он даже не знает, что с ней делать».
Я понял: сейчас или никогда; наступил момент показать им, что они до сих пор ничего еще не видели! Потупив глаза, я с выражением крайнего смирения произнес: «Знаете, Георгий Иванович, я способен на большее! На войне я не мог тренироваться, но теперь я планирую снова серьезно возобновить занятия, и более того, теперь на научной основе».
Георгий Иванович невозмутимо посмотрел на меня и кивнул головой: «Очень хорошо, Чеслав. Это очень хорошо».
Меня охватило возбуждение любви к самому себе.
«Действуйте, – продолжал Гурджиев. – Тренируйтесь. Становитесь все сильнее и сильнее. Но знайте: что бы вы ни делали, вы никогда не станете сильнее осла!»
У меня потемнело в глазах. Я почувствовал головокружение, лицо приобрело малиновый цвет, ноги налились свинцом; я стал оглядываться вокруг, отчаявшись хоть как-то вернуть самообладание.
Тот первый холодный душ был, что надо. Я никогда больше не хвастался и даже не интересовался своей физической силой.
Развлекательная память
Меня всегда привлекали ловкость рук и мастерство фокусников. В двенадцать лет я ни за что на свете не пропустил бы ни одного вечернего представления фокусников в нашем городе. Однажды я набрался смелости и познакомился с одним из исполнителей, о мастерстве которого громко кричали афиши. Сначала я почувствовал, что он хочет отделаться от меня, но потом, тронутый моим разочарованным видом, он пригласил меня на обед. Должно быть, он заметил во мне какие-то необходимые ему качества, потому что вскоре он сделал меня своим ассистентом.
В результате я почти стал профессиональным чародеем, и такая работа рассеяла мои романтические иллюзии об этом виде развлечений. Несмотря на это, я никогда не терял уверенности в существовании действительно чудесных сил. Фактически мой интерес даже усиливался, когда я наблюдал исполнение определенных трюков: например, способности некоторых людей демонстрировать необыкновенную память. Я говорил себе, что здесь никакие фокусы невозможны. Этот дар выглядел чудом, и я решил, что однажды сам буду обладать такой же памятью.
События шли чередой: война, революция и, наконец, моя встреча с Гурджиевым в Константинополе. Воодушевленный его заинтересованностью в моей работе в Институте, я доверил ему свою зачарованность психическими способностями человека, в основном еще не изученными.
Он спросил меня, какую из них я бы особенно хотел развить.
«Память», – ответил я.
Георгий Иванович улыбнулся и спокойно зажег сигарету. Затем он объяснил, что существует много видов памяти, но на своем этапе развития я могу управлять только одной – памятью «развлекательной». Он добавил, что научит меня, как развить этот тип памяти при условии, что я буду заниматься и пользоваться для этого любой возникающей возможностью.
Некоторое время я думал, что он забыл о своем обещании, а напомнить ему боялся. Но однажды, когда