Вальс-бостон. Виктор Викторович Улин
кто-то, кроме родителей? Они не просто заставили меня подчиниться своей воле – нет, все было проделано изощреннее. Меня переломили морально. Вбили в сознание, замаскировав под мою собственную, мысль о научном предназначении. В десятом классе меня никто никуда не гнал, я сам решил ехать в университет. Но не в Москву – все-таки жить рядом с братцем-аспирантом мне не хотелось – а в Ленинград. Я поступил согласно разметке – на биологический факультет. То есть там он назывался биолого-почвенным. Родители победили.
Но потом…
Потом все рванулось совершенно в другую сторону.
* * *
Мы сидели у телевизора долго.
Тянулся нудный двухсерийный фильм про перестройку, до и после программы «Время».
На протяжении трех часов кто-то с кем-то спорил о хозрасчете, кто-то рвался в депутаты, кто-то яростно голосовал «против», временами все-таки по привычке звал в даль светлую, временами без слов крушил кувалдой стальные трубопроводы, временами – что хоть чуть-чуть развлекало – хлестал по рожам. В сюжет я не вникал; глядя на экранную суету, в духе времени приправленную постельными сценами, я думал о Люде.
Вспоминал, как танцуем мы с нею, и как неожиданно провела она легкими пальцами по моей щеке три дня назад в автобусе…
Вспоминал ее ногу, которую много раз придерживал на подоконнике во время нашей разминки.
Вспоминал ее груди, глядевшие на меня через кофточку…
И думал обо всем остальном. Это остальное пока оставалось неизвестным, но кто знал, что могло быть дальше ?
Я так сладостно думал о Люде, что не заметил, как закончился фильм и Юлия отправилась восвояси – точнее, в их с братом комнату.
Выключив телевизор, я тоже ушел к себе.
Моя комната оставалась моей крепостью, хоть и была самой маленькой из всех четырех.
В ней поместились только кровать, шкаф, стол у окна да книжная полка. И еще – фотографии танцующих пар; правда они места не занимали, а были прикноплены к стене.
В отличие от дома культуры, этих снимков я не вырезал из журналов; они были настоящими. Это были мои фотографии: конкурсы, показательные выступления, и снова конкурсы, конкурсы и конкурсы. Делал их мой лучший друг Вовка Старицын, который тоже был танцором, но малый рост отрезал ему возможность подняться выше класса «С», то есть первого разряда. Осознав это и пережив, Старицын ушел из танцев, но продолжал ездить с нами по конкурсам – и снимал, снимал, снимал меня без устали, а потом печатал великолепные фотографии. И дарил мне… то есть нам с Тамарой на память.
Был, ушел, снимал, дарил…
Все глаголы оказывались в прошедшем времени.
И не потому, что рассыпался наш блестящий дуэт, Тамара осталась в Ленинграде, а я довольствовался теперь чахлым ансамблем нашего провинциального ДК.
Не только поэтому.
Я-то хоть был до сих пор жив. Пилил багеты в вонючей столярке и даже танцевал, а мой друг Вовка…
Мой друг Вовка лежал на Южном кладбище у подножия