Воссияет день безгрешен. Веселина Краль

      Взору обычного человека представился бы сидящий за дорогим, инкрустированным полудрагоценными камнями, столом с лапами дракона вместо ножек респектабельный человек солидного, но ещё не старого возраста с холодными водяными глазами. Змиестраж видит его в истинном обличье.

      За столом восседает Змий размером чуть крупнее человеческого. В свете многочисленных золотых светильников его серебристо-желтоватая чешуя переливается магическими завораживающими блёстками. Небольшие перепончатые крылья за спиной сложены в специально изготовленные ниши в кресле. Жирный хвост со стреловидным завершением раздражённо стучит по паркету.

      Глаза всё те же – холодно-водянистые и до жути неприятные. Смотреть ему прямо в глаза простым смертным невозможно – сознание утягивается в запредельный омут небытия, и тело начинает сотрясать панический ужас. Змиестраж научился удерживать сознание на грани миров. Он хоть и человек, но высочайшего уровня посвящения. Он человекодьявол.

      Змиестраж, раболепно встав на одно колено, передаёт господину священный артефакт – небольшого, размером с обычный утюг, золотого тельца. Это своего рода сейф: в левом боку тотемного животного размещается дверца, скрывающая пустоту. Змий носит высочайшее звание: Жрец Золотого Тельца и подчиняется хоть и не Князю непосредственно, но одному из высочайших Герцогов.

      Змий задумчиво крутит тельца в своих пятипалых лапах, унизанных золотыми кольцами с громадными необработанными алмазами. Надежды Змия не оправдались: эту пустоту заполнить сегодня ночью так и не удалось.

      – Всё-таки упустили, – Змий очень разочарован. Обращается к Змиестражу он мысленно, тот так же мысленно отвечает. Они не пользуются человеческой речью. Змиестража никогда не покидает чувство, что он голый – от того, что не может скрывать своих мыслей от Змия. К этому никак нельзя привыкнуть.

      – Не понимаю, в какой момент произошла передача. Звонарь-Иуда видел его два дня назад в алтаре. Потом Звонарь стоял в очереди в лавке и заметил, как поп его вынес из храма. Больше Иуда светиться не стал, мог вспугнуть, он же не тамошний, отправился в гостиницу дожидаться меня. После литургии Киприан общался с прихожанами, потом ушёл к себе. Он же хитрый, к себе пускает только эту блаженную со свечной лавки. Но у него никого не было, дьякон к нему заглядывал. Вечером приехали десантники, пробыли пару дней и уехали. Им на смену с утра заявился Грошевич. Вечером мы развернули операцию. Дьякон следил за ним эти дни. Ну, может, отлучался дьякон по каким-то бытовым нуждам, ему ведь храм покидать не положено до закрытия. Но и Киприан если не был в храме, то сидел в своей лачуге. В эти дни он даже за церковную ограду не выходил. Непонятно.

      – Да, провалили дело. Вдобавок и складень