ГенералЪ-композиторЪ. Клингер Иван Андреевич. Муслим Мурдалов
к нам, и каждый день его обычная прогулка была у нас. Случалось ему зайти и не застать никого из родителей. Тогда он шел прямо в детскую. И как мы любили это! немедленно подавали ему лист писчей бумаги, карандаш – и буквально в несколько минут на бумаге появлялся пейзаж, русский, деревенский: ехал какой-нибудь мужик в теле-ге, стоял колодец, к нему шли бабы с ведрами и т. п. Рисунки Ивана Андреевича всегда отличались подозрительною жизненностью и были поистине очень удачны. Некоторые из них хранятся у нас и до сих пор. В другой раз Иван Андреевич играл с нами в карты; он научил меня игре в «зеваки», в которой могут участвовать только два партнера. Что это за игра, я теперь не помню, и с отдаленных времен, к которым относятся мои воспоминания, не видела играющих в нее. Учил меня наш названный дедушка раскладывать пасьянсы – «кто победит: крест или луна», «картинная галерея». Я с небольшим увлечением относилась ко всему, что он показывал мне. Часто Иван Андреевич просто разговаривал с нами. А пого-ворить нам всегда было о чем: все радости и огорчения мы несли к нему. Бывало и пожурит за шалость, и успокоит в горе, а уж радовался он вместе с нами! Помню я время, когда мы уже учились. Моими успехами Иван Андреевич всегда был доволен – у меня, как у сестры, были всегда хорошие отметки, – но он не пропускал незамеченным ни малейшего уклоне-ния от нормы, за которую принимал 5. «А это почему у тебя 4?» всегда бывало спросит он, но я и до сих пор не знаю, упрек ли это был мне, или боязнь, что кто-нибудь несправедливо обидел его маленькую приятельницу. Должно быть, от того, что я была младшей и самой ласковой из нас троих, меня он любил как будто больше старших детей. Мне он дал между прочим и свой портрет, где он со стаканом чаю в руках, сделав чудную надпись. Но, к сожа-лению, надпись не уцелела из-за детской глупости: в моем альбоме были места только для визитных карточек, и брат обрезал портрет Ивана Андреевича (кабинетный) так, чтобы он мог поместиться в альбом. Портрет не пострадал, но от надписи уцелели только год, числа да «Января» написанное размашистым, твердым почерком. Вообще в отношении покойного Клингера ко мне было много той особенной ласки и мягкости, которую так склоны питать старые люди к детям. Но не менее прекрасны были и его отношения к моей старшей сестре. Он всегда ждал у нас ее возвращения с каждого экзамена, как бы поздно она не приходила, и, уверенный в успехе, встречал, когда она- уже подросток – скидка за роялем. Мы обраща-лись к его дружбе во всех житейских мелочах. Почти каждый момент нашей детской жизни был связан с личностью Ивана Андреевича; если он не был непосредственным участником такого момента, то мы делились с ним всеми впечатлениями. Самое горячее участие при-нимал он в наших торжествах – именинах, вечерах и т. п. Еще утром у нас в доме в день чьих-либо именин появлялась его старая Прасковья с большой корзиной, наполненной все-возможными лакомствами. А потом приходил и сам Иван Андреевич. Сидит он бывало,