Война за океан. Том первый. Николай Задорнов
всегда с улыбочкой. Алена Калашникова как-то сказала Ивану, что когда служил Салов в Охотске, то просился в каторжную тюрьму в палачи. А сам веселый. Все с шуточкой.
Собака пришла, ткнулась в полы тулупа. Тишина. Поднимешься на вышку, и видно, как снега горят. По обе стороны косы уже давно замерзло море, не шумит. Красиво… Редкая ночь. А в пургу занесет весь пост так, что приходится выбираться через чердаки, пушки искать в снегу шестами на ощупь. Капитан велит от пушек снег отгребать.
Люди на посту начинают болеть. Подобин полагает, что это оттого, что мало дают винного уксуса и водки. К весне будет еще хуже. Если уксус закончится, начнется цинга. А приказчики Боуров и Березин тайком напиваются пьяные. Уверяют, что водку достают у гиляков.
На Николаевском посту у Подобина двое приятелей – Шестаков и Веревкин, которые тоже служили на корабле «Байкал».
Шестаков недавно приезжал из Николаевского поста и рассказывал, что Веревкин объявляет всюду, что будто бы, когда шли в сорок девятом году на шлюпке с лейтенантом Казакевичем, он, а не Конев увидел Амур первый. Между Коневым и Веревкиным с тех пор идет из-за этого спор.
Среди матросов, присланных из охотской портовой команды, есть такие, что играют в Николаевском посту краплеными картами, например Сенотрусов. Поэтому, видно, капитан и отправил несколько надежных людей, в том числе и своего любимца Шестакова, на дальний пост. На своих Невельской надеяться может. Значит, капитан сразу заприметил, каких птичек прислало к нему в экспедицию охотское начальство. Крапленые карты завели!
«На “Байкале” ничего подобного не было. А тут-народ – сброд, сбыты охотским начальством с рук не зря. А как его узнаешь, кто он такой? Вот и смотри, а то живо из мешка вытянут чего-нибудь. Вот мы куда попали! Прежде этого не знали и мешки свои не проверяли, когда с вахты приходили. Надо бы мне перемениться местами и спать рядом с Коневым. Со своим надежней. Правда, пока все спокойно».
В казарме все спали глубоким сном, дружный храп и тяжелое дыхание неслись из всех углов, когда черноусый и чернобровый Калашников при свете фонаря начал щепать лучину из высохшего у горячей печи полена.
Из-под занавески вылезла жена его Алена, зевнула громко, поправила волосы под платком. Поднялась и худая рослая Матрена Парфентьевна, стала собирать мужа в дорогу.
Подобин и казак Кузнецов, сменившиеся в полночь, спали крепко. Едва зашлепала Алена по полу ногами, Иван проснулся.
Стукнула дужка ведра, потом подняли гулкую деревянную крышку полупустой кадушки, вода с поднятого полного ведра плеснулась обратно в кадку. Опять тяжело и быстро зашлепали босые ноги по чистому полу. Да, это Алена… Вот вода широко хлынула в котел.
Теперь послышались легкие шаги, пустое ведро стукнулось о край кадушки, снова погрузилось и опять вырвалось с водой, и опять раздались торопливые частые шаги.
Лучины занялись с треском. Калашников открыл стоявший в углу ларь, достал из него мешок с крупой, безмен, отвесил часть крупы, потом пошел в сени, при которых