Сила души. Сказания душ. Книга третья. Александр Витальевич Протасов
и другими не менее важными делами. Нам нужно развивать инфраструктуру, науку, обустраивать новые города. В столице считают, что это шанс, и требуют разобраться с условиями мирного предложения. Если таковые будут серьёзными и искренними – это пойдёт всем только на пользу.
– Но неужели его Величество забыл с кем мы воюем? Неужели все те жертвы, что мы понесли могут быть так легко списаны со счетов в угоду какому-то мифическому предложению о мире? Это ведь безумие! – возразил Иминор.
– Всё есть безумие, пока не обретает реальную форму, – быстро ответил сенатор. – Можешь мне поверить, никто ничего не забыл. Никто не собирается бросаться к ногам Аискона с распростёртыми объятиями только потому, что он решился на этот отчаянный шаг. Пройдёт достаточно времени, прежде чем решение о подписании мира будет принято. А до тех пор все мы будем продолжать исполнять свой долг так же, как и ранее. Я с полной уверенностью могу тебя заверить, друг мой, поспешного решения в этом деле – не будет.
Они поднялись по невысокой лестнице и вошли в резиденцию главы Сальда.
– Я хочу, чтобы ты рассказал мне всё. От начала до конца, – потребовал Палатий Таф, устраиваясь поудобнее в анатомическом ложе.
Иминор Пул рассказал сенатору всё, что ему было известно.
– Этот посланник, где он сейчас? – спросил у Иминора сенатор.
– Он под нашим конвоем в одном из городских гарнизонов, – ответил Глава Сальда.
– Я хотел бы переговорить с ним лично, если это возможно.
– Конечно! – ответил Имирон Пул. – В конце концов именно ради этого вы здесь.
Спустя час сенатора проводили в охраняемое помещение одного из гарнизонов, где на прикрученной к полу кушетке сидел посланник правителя Аискона.
Внешний вид посланника не вызвал удивления в лице сенатора. Всё та же ороговелая серая кожа, лишённая ушей и носа голова. Множество уродливых отклонений в физиологии и анатомии. Одна рука толще другой. Палатий Таф медленно опустился на небольшой табурет и пристально взглянул в мутные, словно покрытые пеленой глаза узника. Посланник, в свою очередь, уставился на незнакомого гостя.
– Как тебя зовут? – спросил сенатор посланника.
– Зимирель, – ответил тот спокойно.
– Скажи мне, Зимирель, зачем ты здесь? – подражая тембру голоса пленника продолжил свои расспросы сенатор.
Узник оставался неподвижен. Он словно находился в состоянии некоего транса.
– Я здесь, чтобы доставить послание мира от моего повелителя и господина, правителя моих родных земель владыки Аискона.
Палатий продолжал смотреть в глаза посланника не моргая.
– Скажи, Зимирель, ты сам пришёл к нам или тебя заставили это сделать – силой либо шантажом?
– Я пришёл сам. Но по воле моего правителя, – ответил не моргнув и глазом посланник.
– Какая твоя любимая пища, Зимирель? – не унимался сенатор.
– Я люблю мясо диких Ласов и плоды Тыри, а ещё корни картофеля и репы, – ответил с улыбкой Зимирель.
– Чем ты занимался