Вечно 17. Клэр Твин
ей в глаза, представляя, как ужасно я сейчас выгляжу.
– И что же я думаю?
– Ты, наверное, думаешь, что я соблазнительница, которая рушит семьи, и ты меня ненавидишь… – она грустно вздохнула.
Ох, ты не права Изабелла…
– Вовсе нет. – отрезала я, и женщина ожила, – Может я и думала, что ты разлучница, но я ошибалась. Прости меня, Изабелла, – я вижу, как привела женщину в ступор. Она этого не ожидала, – прости за то, что думала неправильно о тебе. Ты очень хорошая и добрая. Ты отличная замена мамы, – я засмеялась.
Женщина улыбается во все тридцать два зуба, а затем быстро подходит ко мне, наклоняется и обнимает. Я в оцепенении. Не знаю, как быть, но доверившись чувствам, медленно приобнимаю женщину.
– И ещё, можно спросить? – улыбаясь, говорю я. Женщина отодвигается и ждёт вопроса. – Ты китаянка?
Изабелла начинает смеяться. Я краснею.
– Японка, – смеясь, отвечает она.
– Ну, я должна была знать, а то бы не уснула этой ночью.
***
Это утро началось с воспоминаний. Я спала в своей старой комнате, хоть меня и уговаривали лечь в гостевой. Я просто хотела побольше побыть в детстве. Взрослея, мы рушимся. А я этого так не хочу. Слышу запах омлета, и чувствую, как в животе проходит атомная война. Открываю глаза и первое, что я вижу – это белый потолок и люстру «луну». На душе так становится тепло и трепетно, что забываются все обиды. А это важнее всего. Вскакиваю с крошечной кровати, уже жалея, что отказалась от гостевой комнаты. Все тело болит и ноет, а конечности не чувствуются. Я хватаюсь за шею и начинаю вертеть головой в разные стороны, чтобы хоть как-то привести себя в чувство.
Сегодня я почему-то счастлива. Я так рада, что ошибалась на папин счёт, так рада, что он меня не забывал. Разве можно любить и одновременно ненавидеть человека? Это нонсенс! А вот у меня именно так: я люблю отца и одновременно ненавижу. Почему? Люблю, потому что по-другому у меня не получается, ненавижу, потому что мы потеряли шесть лет общения. Да, конечно, иногда мы с ним созванивались, но это совсем иное.
Я подхожу к стульчику и беру с него свои вещи. Изабелла галантно предложила мне пижаму. Она была совсем ещё новая и пахла хлопком. Я снимаю с себя желтую ночную рубашку и надеваю свитер, а затем и все остальное. Поправляю волосы и выхожу из комнаты. Замечаю, что папа и Изабелла на кухне. Японка стоит у плиты и готовит завтрак, а отец сидит за столом, читая утреннюю газету. Снова дежавю. Когда-то давно на месте Изабеллы была мама… Теперь все иначе. От этого сжимается сердце и мне становится невыносимо больно, словно меня кто-то лишил конечностей, будто я упала в бассейн со стеклом… Отмахиваю от себя грустные воспоминания и прохожу в ванную комнату. Здесь изменилась лишь плитка: раньше она была голубая, а теперь черно-белая, как шахматное поле. Открываю воду в кране и начинаю мыть лицо, осознавая, что осталась без зубной щетки. Это чертовски ужасно. Наконец, приведя себя в более человеческий вид, я направляюсь на кухню. Отец и Изабелла мне улыбнулись, а я в свою очередь