Революция в Иудее (Иисус и еврейское Сопротивление). Хаям Маккоби
на трон. Его действия по изгнанию менял из Храма явно не были проявлением пацифизма или принципиального неприятия насильственных действий. Он раздал мечи своим ученикам (Лк., 22:38), и во время его ареста имело место некоторое сопротивление.
Еврейское простонародье не имело поводов считать Иисуса пацифистом. О своем намерении безропотно пойти на распятие он сообщил только своим ближайшим соратникам, да и те не слишком поверили в это. Толпа, знавшая о чудесных исцелениях Иисуса, не стала бы отчаиваться из-за одного его ареста. Она бы стала ждать, уповая на то, что он совершит какое-нибудь чудо, например обрушит стены своей тюрьмы. Такое чудо органично входило в их представления о Мессии. То, что Иисус пренебрег поддержкой вооруженных людей, то, что он не отвечал на большинство обвинений в свой адрес, означало, что он спокойно полагается на сверхъестественную поддержку, которую он наверняка призвал бы, когда настанет час. И когда выступил римский прокуратор, на которого Иисус явно произвел сильнейшее, почти благоговейное впечатление, и предложил освободить его, толпа должна была воспринять это как то самое чудо, которого она ждала. Римские прокураторы обычно отнюдь не были расположены оказывать милости претендентам на престол, а уж особенно такому, который торжественно, как победитель вступил в Иерусалим. Бог явно лишил разума римского прокуратора, чтобы погубить его.
Но вместо того чтобы видеть в предложении Пилата подтверждение своих надежд, толпа обратилась против Иисуса и с необычайной злобой потребовала его смерти. Популярности свойственно улетучиваться, а толпы вообще отличаются непостоянством, но обычно такое непостоянство ведет к пренебрежению, а не к активной травле. Можно было бы понять толпу, забывшую Иисуса, если бы появился новый привлекательный герой. Однако Варавва был не более успешен, чем Иисус. Он тоже был арестован и заключен в тюрьму. И Варавва вовсе не был врагом Иисусу, так что поддержка Вараввы отнюдь не предполагала враждебности к Иисусу. Оба томились в тюрьме римского прокуратора по причинам, которые должны были казаться толпе весьма схожими. Оба стали подозрительны для оккупационных властей из-за своей популярности среди коренного населения, которое начало волноваться, возбужденное надеждами на освобождение от римского ига.
Это совсем не похоже на непостоянную римскую толпу, изображенную в шекспировском «Юлии Цезаре». Та толпа переносит свою верность от Помпея к Цезарю, от Цезаря к Бруту и, наконец, от Брута к Антонию. Всякий раз это переход от одного вождя к его смертельному врагу. Но аналогия между римской толпой и еврейской толпой, рисуемой в Евангелиях (а такую аналогию проводят часто), – ложная. Еврейская толпа не просто отличается непостоянством; она необъяснимо предательски и злобно себя ведет. Она проявляет беспричинную ненависть, которая явно служит каким-то целям рассказчика, но лишена всякой вероятной основы в реальности.
Стоит отметить, что только последнее Евангелие, от Иоанна, называет