Тайны Нью-Йорка. Вильям Кобб
был полон торжественности, Бартон – серьезности.
Церемония окончилась. Настал вечер…
Бартон искренне изумился. Эта юная леди не имела даже элементарных понятий о браке. Бартон смотрел на свой свадебный договор, как на иск, по которому следовало уплатить по предъявлении…
Что ему было за дело до деликатности и неуместных церемоний? Женился он или нет?
Антония вместо любви познала грубое насилие.
Бартон подивился детской наивности, но глубоко анализировать не стал и вскоре уехал по делам в Луизиану, оставив Антонию одну. В письмах он советовал ей открыть свой дом для приемов и завести знакомство с избранным слоем аристократических и финансовых кругов.
Бартону не было никакого дела до того, что Антония была молода и что в ней пробуждалась женщина. Он предоставил ее самой себе. Ему некогда было играть в любовь. Биржа, клуб, путешествия отнимали все его время.
Так прошло пять лет. Молодая женщина глубоко ушла в себя. В ее душу вкрался необъяснимый ужас, и она, зная свет только по его внешним проявлениям, начала его бояться. Кому поверить свои чувства? Видманам? Но это семейство все более погружалось в гордое и замкнутое одиночество. В отце она нашла бы не советника, а проповедника; мать была существом забитым…
Антония погрузилась в черную меланхолию.
Каким образом выслушала она однажды слова Эдварда Лонгсворда? Каким образом он извлек звуки из онемевших струн этого невинного сердца?
В нем горел огонь молодости, он был благороден и смел. Притом он осмелился сказать: «Я люблю тебя!» Он был полон почтения, а это всегда более опасно, чем смелое нападение. Он говорил тем вечным языком, который весь – гармония и упоение.
Антония невольно увлеклась. Это было откровение свыше. Обе молодые души почувствовали друг к другу то безумное влечение, в котором забывается все, кроме сознания, что любовь есть высшее благо… Но однажды наступило страшное пробуждение.
Антония чуть не сошла с ума от ужаса.
Она должна была стать матерью.
Нет слов в человеческом языке, способных передать то, что она чувствовала, что она пережила…
Никакого выхода! Никакого решения этой жуткой задачи! Отсутствовавший Бартон, естественно, не мог бы поверить в то, что отец ребенка – он.
Антония хотела убить себя.
Убить! Но она была не одна! Стало быть, убивая себя, она лишила бы жизни и другое существо…
Но что же делать!
Бежать! Да, это был единственный выход… Она решилась.
Бартон находился в Филадельфии уже шесть месяцев. Он собирался оставаться там еще два месяца.
Антония в припадке отчаяния написала мужу письмо, в котором было откровенное признание своей вины перед ним, а затем, собрав вещи, уехала.
Эдвард сопровождал ее. Куда они ехали? Они сами не знали этого. Они бежали…
Случай подстраивает иногда жестокие совпадения. Бартон выехал из Филадельфии.
Беглецы направлялись в Канаду.
В Монреале