Стены вокруг нас. Нова Рен Сума
поняла, где мы находимся, если бы не одна-единственная цифра 2 высоко на стене, там, куда не добрались вандалы. Значит, мы у входа во второй корпус.
Рядом с цифрой растянулась длинная надпись, сделанная огромными черными буквами: «Покойтесь с миром!»
Я на мгновение закрыла глаза, а когда открыла, заметила, что изменилось и многое другое.
Исчезли указатель со стрелкой в комнату для свиданий и плакат со сводом правил, которые нам надлежало соблюдать. Решетка, загораживающая дверь в столовую, была сломана, а в том месте, где был вход, зияла черная дыра.
На месте осталось только окно, из которого Дамур выбралась наружу, по-прежнему разбитое.
Пока я осматривалась, порыв ветра поднял с пола ворох сухой листвы. Похоже, пол не подметали долгие годы.
Не до конца понимая, что делаю, я стала спускаться к незнакомке, уверенная, что она каким-то образом причастна ко всему, что я видела. Оказавшись внизу, я взяла разбег. Меня несло прямо на нее. Я жаждала сбить ее с ног и вырвать объяснение тому, что происходит.
Но столкновения не вышло.
Я рассекла собой воздух.
Обернувшись, я увидела позади бледное лицо. Мы уставились друг на друга, не говоря ни слова.
У нее были темно-синие глаза, точь-в-точь грозовое небо снаружи. Гремящее, грохочущее небо. И вдруг я поняла, что больше не слышу ни дождя, ни грома, слышу только ее дыхание. Синий цвет – цвет опасности. Нет, опасность была позади. Синий цвет – цвет глубины, если смотришь в море с обрыва.
Такой она предстала передо мной. Понятия не имею, о чем она подумала, увидев меня, и видела ли вообще, потому что она спросила:
– Ори?
Я покачала головой.
– Ори, это ты?
Голос девушки звучал глухо, невнятно, будто она пыталась переговариваться со мной через бетонную перегородку между камерами.
Она двинулась ко мне, чтобы дотронуться, но я отшатнулась. Еще чего не хватало!
Она повторила то имя. И у меня в голове вдруг щелкнуло. Я вспомнила.
Заключенная № 47709-01. Любимая книга из нашей библиотеки – «Сто лет одиночества», толстый том, отпечатанный на тонкой отвратительной бумаге. Она все повторяла, что за то время, которое ей предстоит провести за решеткой, успеет прочесть его сотню раз. Волосы она завязывала в узел, совсем как незнакомка, только обходилась без шпилек – нам не разрешали держать в камере ничего острого. Она прятала от нас изуродованные ступни. Ее глазами смотрела на нас вековая тоска. Внутри у нее таилась бесконечно нам чуждая, непривычная доброта. Спустя неделю во всей «Авроре» не осталось никого, кто бы желал ей зла.
Ее пока нет. Ее привезут позже. Она станет сорок второй.
Откуда незнакомка знала Ори? Откуда я знала Ори, ведь она еще не вышла из автобуса, выкрашенного голубой краской?
Лицо чужачки исказилось. Кажется, она испугалась. Почему-то люди всегда пугаются меня, хотя я вроде ничего такого не делаю. Наверное, потому, что я намного выше и крупнее всех остальных девочек. А может, из-за гримасы