Темная ночь. Джена Шоуолтер
желание сделать больно. Его это поразило еще тогда, и сейчас он продолжал недоумевать.
«Эшлин…» Ее имя эхом звучало у него в голове, столь же красивое, как и она сама. Неся ее в крепость, Мэддокс нарушал правила, подвергал опасности тайны воинов, которые они так отчаянно хранили. По идее, он должен был испытывать стыд, а она – рыдать от ужаса. Но, видимо, слово «должен» мало что значило для них обоих.
«Почему она не рыдает? – спрашивал себя Мэддокс. – И что еще более важно, почему она плакала до этого, когда я попытался уйти от нее?» Когда он напал на нее, забрызганный кровью ее дружков, ее лицо озарила нежная улыбка, пухлые губки раздвинулись, обнажив ровные белые зубы. Вспомнив эту улыбку, Мэддокс ощутил возбуждение, которое, однако, не вытеснило владевшее им недоумение. Он не мог припомнить случая, чтобы подосланная охотниками наживка столь явно демонстрировала удовольствие. Взять хотя бы Хэди, знакомство с которой стоило жизни Бадену, носителю демона Неверия.
Хэди блестяще разыграла роль несчастной, напуганной девушки. Баден поверил ей, пожалуй, впервые с тех пор, как внутри его заточили демона. А может, и не поверил. Может, он сам хотел умереть. Если так, то его желание сбылось. Открыв Хэди душу, он получил лезвием по горлу – в обмен на любовь девушка впустила в дом вооруженных охотников. Удар кинжалом сам по себе, скорее всего, не убил бы Бадена, но охотники не ограничились этим и отрезали ему голову. Баден был обречен. Даже бессмертный не может оправиться от такой раны.
Он был хорошим человеком, отличным воином и не заслужил такого кровавого конца. Чего не скажешь о Мэддоксе… «Мое убийство было бы оправданно», – часто думал он.
Наживка, что была до Хэди, соблазнила Париса. Не то чтобы это было так уж трудно… Когда они занимались любовью, охотники ворвались в спальню и кинжалом ударили воина в спину, чтобы ослабить его и беспрепятственно перейти к голове. Парис, однако, черпал силу в сексе. Даже раненый, он сумел отбиться и прикончил всех врагов.
Мэддокс не мог себе представить, как женщина, которую он нес, вероломно и трусливо нападает на него сзади. Она смотрела ему прямо в лицо и не отпрянула, даже когда демон внутри его стал рваться наружу. Возможно, Эшлин и невинна. Он не нашел ни камер, ни динамита близ деревьев, под которыми она укрывалась.
– А возможно, ты гораздо больший дурак, чем подозреваешь, – озвучил он свои мысли вслух.
– Что? – переспросила девушка.
Мэддокс ничего не ответил, зная, что так безопаснее. Ее голос, мягкий и мелодичный, дразнил духа своей нежностью. Пусть уж лучше молчит.
Наконец глаза различили темные шершавые камни, из которых была сложена крепость. «Как же долго я добирался назад!» – подумал Мэддокс. Нестерпимая боль схватками пронзала живот, почти повергая его на землю. Насилие змеился у него в венах, будоражил кровь.
«Убивай! Рви! Круши!» – требовал он.
– Нет, – ответил воин.
«Убивай! Рви! Круши!» – не успокаивался демон.
– Нет!
«Убивай!