Темная ночь. Джена Шоуолтер
себя в яме или выпрыгнул бы из самого высокого окна крепости. Но нет. Что бы он ни сделал – обугленный, изувеченный, с болью во всем теле, – он все равно очнется вновь.
– Перестань пялиться в окно! – прервал его мрачные мысли Торин. – Неужели тебе совсем не интересно, что я хочу тебе сказать?
Мэддокс моргнул:
– А, ты все еще здесь…
Торин повел бровью:
– Видимо, ответ на мой вопрос – «нет».
– Мне хреново.
– Кончай ныть! Я должен тебе кое-что показать. Это очень важно. Идем. По пути объясню. – С этими словами Торин повернулся и ушел из зала.
Мгновение поколебавшись, Мэддокс последовал за другом. «Торин сказал, чтобы я кончал ныть. Да, именно это я только что и делал», – подумал он. Мрачная веселость и любопытство вытеснили сплин и апатию. «Что же все-таки, черт возьми, случилось?» – пронеслось в его голове.
Он продублировал этот вопрос вслух.
– Наконец я слышу в твоем голосе интерес.
– Не приведи бог, если это одна из твоих идиотских шуточек!
Торин очень любил розыгрыши. Например, однажды, когда Парис заявил, что в городе перевелись хорошенькие девушки, он закупил несколько сотен резиновых женщин, надул их и рассадил по всей крепости. Таким образом Торин спасался от скуки.
– Очень мне надо шутить над человеком, – отрезал Торин не оборачиваясь, – у которого нет чувства юмора.
У Мэддокса его действительно не было.
Они шли по длинному полутемному коридору. Хотя в замок давно провели электричество, часть помещений, в том числе этот коридор, по-прежнему освещались факелами. Они были укреплены на каменных стенах старинной кладки с помощью специальных держателей, и в их неверном, пульсирующем свете казалось, будто пространство населено духами и тенями. Замок, в котором жили воины, – Обитель проклятых, как его в шутку окрестил Торин, был построен много столетий назад, и, хотя воины отремонтировали и осовременили его, как могли, в воздухе все равно витало ощущение старины.
Они обошли уже полкрепости, но так никого больше и не встретили.
– Где все? – удивился Мэддокс.
– Парис в городе, ищет себе новую женщину, – ответил Торин, язвительно добавив: – У нас кончаются продукты, за которые отвечает Парис, и было бы неплохо пополнить запасы, но нет, женщины, разумеется, важнее.
«Везет ублюдку!» – подумал Мэддокс, но вслух ничего не сказал.
Проклятие Париса, в которого вселили демона Разврата, состояло в том, что он был одержим жаждой секса, причем с одной женщиной воин мог переспать лишь единожды и из-за этого вечно искал новых знакомств. Если в какой-то из дней ему не удавалось соблазнить ни одной женщины, участь Париса была незавидна – демон добирал свое, заставляя его делать такие вещи, от одной мысли о которых любого нормального мужчину вывернуло бы наизнанку. Мэддокс знал и помнил об этом своего рода побочном эффекте, но все равно завидовал другу, особенно когда тот принимался