Подфлажник. Олег Михайлович Пустовой
её и сейчас, когда держится так спокойно, будучи остывшим, от той пылкой прыти, которая пылала в нём ещё десять или пятнадцать минут назад. Кушать уже никому не хотелось, пить тоже. Ира, наконец, поняла, что всё то, что должно было случиться, уже случилось. Чтобы, хоть, как-то сгладить обстановку и снять с себя вину перед хозяином номера за испорченный вечер, она достала из своей дамской сумочки две десятидолларовые купюры, подумав, что на большее она не съела и не выпила и, положив их на стол, сказала:
– Спасибо, Алёша, за вечер, за ужин, – посмотрела в его погрустневшие глаза и добавила, снова перейдя на «Вы», – не огорчайтесь, мы с вами останемся просто хорошими знакомыми. Ведь, ничего не произошло такого. Да и не могло ничего произойти. Вы мне помогли разобраться в себе. Ещё раз большое спасибо.
Она встала и, молча, покинула номер. Выйдя в коридор, направилась в сторону своей комнаты. В коридоре основной свет был выключен, горели только одинокие бра, редко висевшие на стенке, они освещали коридор, словно, бакены освещают своими сигналами фарватер судоходного канала. Так по этим сигналам она попала в свой замечательный номер и была счастлива, что именно так всё случилось.
Алексей остался один. Он встал со стула и немного помолчал, удивляясь своему состоянию. Взглянув на эти «двадцать баксов», лежащих на столе, он почувствовал обиду и унижение, но сделать уже ничего не смог. Все точки над «і» были расставлены.
«Что это за ледяное чувство? – Подумал он. – Может это, и в самом деле, было какое-то надменное высокомерие с её стороны? Ну, да ладно, проехали». Он успокоился. Ведь, никакого криминала не было. Встретились двое взрослых людей и разошлись, не найдя нужный (как говорил экс-президент СССР) консенсус. Умчалась куда-то обычная уверенность и на душе возникло ощущение досадной пустоты. Ничего больше не оставалось, как ложиться спать. Было далеко за полночь.
Ира в это время уже спала. Она не стала анализировать прошедших событий. Она просто уснула, не думая, ни о чём. Спала и видела сны, тяжёлые, для её восприятия. В своих снах она всё время, куда-то проваливалась, падала в пропасть, тонула, а её обаятельный и сильный муж, в форме морского пехотинца, всё время спасал свою половину, выносил на руках и улыбался, улыбался дорогой, значимой, доброй и желаемой улыбкой, которой мог улыбаться только он.
3
Шквальный норд-вест дул уже вторые сутки. Смешавшись с осенним ливнем и солёными брызгами штормового моря он, шквал за шквалом, проносился вдоль бортов судов, слегка тронутых рыжей ржавчиной. Свист и звериный вой ветра втягивался сквозь вентиляционные грибки в судовые помещения, создавая впечатляющую картину разволновавшейся морской пучины. Закручиваясь и виляя среди проходов и кранов, ветер свирепо ударялся в надстройку, раздваиваясь в разные потоки, он охватывал судно с разных бортов, проникая в фальштрубы и во, всевозможные лючки. Поднимая тяжёлые глыбы пенистых волн, ветер гнал их