Без боя не сдамся. Дина Рид
в тюрьму? Или в психушку? Господи, как это жутко! У Маши всё оборвалось: она не хочет для него ни того, ни другого. Не надо! Алёша ведь пришёл в себя. Но по спине пробежал холодок: вдруг это ненадолго, вдруг послушник снова станет её преследовать? Маша вздрогнула. Её охватила паника.
Нет, с Алексеем пусть сами разбираются. Отсюда надо бежать. Подальше. Срочно. Не оставаться одной ни на секунду, только с людьми, быть с людьми – там, где их много. На съёмках народ есть. Или сразу домой?
Маша потянулась к сумке. Пытаясь унять дрожь в теле, опять принялась складывать вещи. Под руки попался белый хитон, и Маша вспомнила, как танцевала, мечтая об Алёше, как он божественно пел, насколько одухотворённым было его лицо и нежными прикосновения. Вчера. Разве это было вчера? Тут же перед глазами предстала уродливая маска безумия, стеклянные глаза, его грубость и жёсткость. Это были два разных человека, как в страшном сне – какой из них был настоящим?
Мучительное чувство закрутило внутренности, сомнения выплеснулись наружу. Маша схватилась за голову: он ненормален или это она довела его до такого? А если виновата она?! Тогда впору самой сдаваться в полицию… или куда там ещё…
Вернулась Катя. Суетясь, как наседка, она накапала капель, начала отпаивать подругу и тараторить всякую ерунду о Семёновне, о том, как они гуляли сегодня. Маша была ей благодарна, но легче не становилось. А вообще станет ли? Когда? Глотнув крепкого сладкого чаю из синей чашки, Маша устало сказала:
– Пойду в скит, а потом вернусь к моим киношникам. А то и в самом деле заставят платить неустойку. Мне больше терять нечего, кроме проклятых денег…
– Ну, слава богу! Наконец говоришь разумные вещи, – заметила Катя. – Вот только в скит не надо. Нечего там делать…
– Ты не понимаешь, – покачала головой Маша, – мне сейчас хоть в скит, хоть в петлю – без разницы…
– Пойдём вместе, – сказала Катя.
Маша стянула сарафан и посмотрела на расцарапанные ветками и сухостоем ноги, а потом на свой наряд с вырванным на боку клоком:
– Им теперь только полы мыть…
– Не беспокойся, – заверила её Катя, – у костюмера наверняка что-то припасено.
Когда девушки вышли на улицу, голова Маши ещё гудела, но то ли от валерианы и пустырника, то ли из-за изнеможения после слёз внутри наступило мутное спокойствие с горьким послевкусием.
Приближаясь к церкви, Катя и Маша заметили полукругом собравшийся народ: бабулек в платочках, притихшую ребятню, перешёптывающуюся группу туристов, нахмуренных станичников и несколько солидных персон в рясах у роскошного внедорожника. В центре возвышалась серая кабина мини-грузовика. Возле неё переминался озадаченный Юра. Завидев девушек, он махнул им рукой, но как-то неопределённо, будто сам не знал, подозвать их, или напротив, показать, чтоб проходили мимо.
Пока Катя и Маша пробирались к Юре, до их слуха донёсся женский шёпот:
– Представляешь? Тута митрополит вроде храм смотреть приехал, из машины вылез, а Гришка как кинется к отцу Георгию: «Батюшка, у меня монах