Первое открытие. Николай Задорнов

      Экспедицию велено было снарядить с большими предосторожностями, чтобы флаг был не русский, матросы без формы, и даже табак велено было взять виргинский, так как по одним источникам предполагали, что на устье Амура сильная китайская охрана, крепость и еще бог знает что, а по другим – что там чуть ли не русский город, основанный беглецами из России. Во всяком случае участникам экспедиции при встречах с местными жителями велено было выдавать себя за нерусских рыбаков.

      Царь знал результаты исследований, но Муравьеву не сказал. Он не любил раскрывать государственные тайны.

      Правда, на половине императрицы случалось, что он при фрейлинах рассказывал важнейшие государственные секреты. Многие фрейлины были любовницами иностранных дипломатов, и тайна живо становилась известной европейским дворам.

      Половина императрицы, набитая фрейлинами, в большинстве немками, представляла собой как бы базар политических новостей, и дипломаты не жалели средств и способностей, чтобы заслужить благосклонность хотя бы одной из них.

      – Одного слова вашего величества было бы достаточно, чтобы начать подготовку к возвращению Амура.

      – Для смышленого слушателя не надо много слов, – назидательно ответил Николай.

      Муравьев почтительно поклонился, показывая, как глубоко чувствует он важность этого замечания.

      Когда беседа о Сибири и о предстоящем новом исследовании Амура закончилась, царь сказал:

      – Пойдем, я покажу тебе новые статуи, которые велел купить в Италии. Вчера они получены и распакованы. Ты первый их увидишь…

      Он взял губернатора под руку. Они быстро и молодцевато зашагали через огромные комнаты. Для маленького Муравьева это торжественное шествие с императором, державшим его за локоть на виду у всех придворных, было значительней любой награды и любого повышения. Его тут все знали, и все видели милость царя к нему, и он знал – его положение в Сибири крепнет с каждым шагом, который он делает по этим коврам в ногу с государем.

      На лестнице возле колонн, где были расставлены скульптурные изваяния, император остановился у бедра маленькой нагой мраморной женщины, лежащей на боку. Это было одно из тех модных изваяний, которые Муравьев видел не раз в Европе. Посредством легкого отклонения от классических линий художник придавал формам соблазнительность, и они несколько раздражали, задерживая взор там, где глаз должен плавно скользить.

      Муравьев подумал, что царь, кажется, согласен признать прогресс, но лишь в военном деле и эротическом искусстве…

      Но, несмотря на такие крамольные мысли, Муравьев чувствовал себя на седьмом небе. Он никогда не посмел бы мечтать о той ласке, которую Николай выказал ему сегодня, разрешив писать из Сибири прямо себе, минуя все инстанции, пройдя с ним по дворцу и показавши итальянские статуи.

      Глава десятая. На доках

      Император Александр Первый гарантировал финнам конституцию, их страна стала полунезависимым