Самоубийство. Виктор Суворов
align="right">
Кому нужна ваша правда, если она мешает нам жить?
Тогда, в секретной библиотеке Киевского высшего общевойскового командного училища имени Фрунзе, искушение я поборол: секретную книгу генерала Сандалова повертел в руках и вернул в окошко, так и не раскрыв. Решил: мы пойдем другим путем. Я не буду читать секретные мемуары наших генералов и маршалов. Пока. Я понимал, что моя будущая работа, моя профессия заключается в том, чтобы раскрывать военные тайны. Методы, которыми меня готовят, достаточно совершенны, однако в любом обучении никак не увернуться от условностей и упрощений. А тут выпала возможность готовить себя самому. Без условностей и упрощений. Там, за броневой дверью секретной библиотеки, – сотни книг, которые содержат военную тайну – секретную версию войны. В чем заключается секретная версия, чем она отличается от несекретной, я не знаю.
Но это можно ВЫЧИСЛИТЬ. Нужно просто вникнуть в несекретную версию, прикинуть, чего в ней недостает, где она искажена, и на этой основе сделать вывод о том, как может выглядеть секретный вариант истории той же войны. И вот только после этого я доберусь до секретных мемуаров и проверю, насколько точны мои вычисления и предположения.
Итак, первый ход – изучение несекретной версии. В те годы основой всех основ была шеститомная «История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941–1945», разработанная Институтом марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Те тома выглядели внушительно: роскошные переплеты, хорошая бумага, безукоризненная печать, обилие карт и фотографий, сноски, ссылки на источники, приложения – все это вызывало уважение.
Уважение перерастало в трепет после прочтения выходных данных: редакционная комиссия – список на полстраницы, в который входили члены Политбюро и ЦК, маршалы, генералы, адмиралы, академики, ведущие писатели. Отдельно – авторский коллектив и редакция каждого тома. Кроме того – список консультантов, а в нем – маршалы, маршалы, маршалы и министры оборонной промышленности, и опять – академики, академики, академики. И уж помимо всего этого – списки архивов, наших и зарубежных, из которых черпались знания. Одним словом, академическое исследование в лучшем виде.
Правда, никто тех томов никогда не читал. Я выступаю иногда перед своими читателями; выпадает выступать и перед соотечественниками – теперь их немало по заграницам. Многие из них жили в Советском Союзе в те времена, когда сей шеститомник являлся украшением любой квартиры. Прошу слушателей: поднимите руку, кто прочитал все шесть томов. Понимаю, что слушатели ждут подвоха и моих каверзных вопросов, потому помалкивают. Тогда вопрос повторяю в другой форме: кто этот шеститомник не читал? И тут зал отвечает веселым дружным всеобщим голосованием без воздержавшихся.
И когда меня упрекают в том, что стиль у меня не научный, я, скромно потупив глаза, вопрошаю: а кому нужен тот академический стиль, который никто не читает? Считаю, что писать научные монографии – дело нехитрое. Писать книги, главное назначение которых – украшение