Ледяные коньки. Серия «Очень маленькое созвездие». Ольга Апреликова
и вскинул глаза – на бледном мальчике черное платье – и серебром вышита, крыльями от плеча до плеча, довольно свирепого вида крылатая ящерица, утыканная прозрачными яркими камешками – раз, два, три… восемь.
– Дракон, – шепотом сказал Котька. – Вот это зверюга…
– Кот, помолчи, – негромко сказала вошедшая девочка.
– Привет, Агаша, – сразу вспомнив ее по голосу, задумчиво сказал Сташка, отворачиваясь от зеркала. – Может, ты и права, да вот трудно ничего не понимать.
– Потерпишь, – Агаша пожала плечами. Была она высокой, рыжей, самой старшей и обладала властным, несговорчивым и хозяйственным характером. Пахло от нее медом. И ватрушками. И – ох, как кушать хочется – молочными ирисками… Остальные, включая Котьку, ее побаивались, и Сташка тоже оробел. – Всему свой час. Вы руки мыли? – Глаза у нее были светло-карими, почти золотистыми – сердитыми и абсолютно не любопытными. Будто она и так уже все знала про них… Да, огонь ведь все на свете знает. И вдруг она улыбнулась с заботливым и терпеливым, как тепло костра, снисхождением: – Я кашки сварила… Устали? Кот, трудно было?
– Он все сам, – Котька напряженно посмотрел на Сташку. – Он вернулся, он наш, тот самый наш младенчик, но теперь-то он настоящий, оказывается, он в самом деле Дракон, а я думал, это все выдумки!! Так не бывает ведь!
Сташка наконец увидел его мокрые глаза, его испуг. Даже уши на сдернутом капюшоне мелко дрожат от нервного озноба, который Котька старается смирить и скрыть. Виновато спросил:
– Котька, звездочка, что ты так волнуешься? Да ведь не может же быть ничего плохого! Наоборот, я… Не знаю. Но мне так хорошо стало, что можно самим собой быть. Только – кто я? Не помню. А ты знаешь? Почему я Дракон?
– Да я вообще не понимаю, что ты – это будешь… Ооо! Как это можешь быть ты! Но я же тебя узнаю?! Я же тебя помню!! И не понимаю!
– А я, что ли, понимаю?! И платья эти дурацкие! – взмахнул руками Сташка, сам задрожав. – Может, мне все это кажется?
Агаша вдруг шагнула к нему, обняла (мед и ириски) и поцеловала в щеку. Отошла и успокаивающе улыбнулась ему, обомлевшему:
– Тебе трудно, мы знаем. Но это все на самом деле. И уймитесь вы оба, успокойтесь. Ты, Сташ, здесь. Вот это только и важно. К тому же, – Агаша потрогала его платье, – Ты – это уж точно ты, я тебя тоже узнаю, а твое место, кажется, само тебя притягивает. Только не спеши. Ты слишком маленький еще, тебе домой, наверно, рано еще. Куда тебе домой пока, ты им – на один зуб… Окрепни, разберись… Поживи пока тут, с нами. Подрасти. Идите умываться, а я на стол накрою.
Они ели гречневую кашу, потом пили чай с шанежками, ватрушками, ирисками – и пожалуйста, большая глиняная миска, полная самодельных коричневых, пахучих сливочных ирисок, ох, счастье, – и Сташка потихоньку успокаивался. Все вокруг было настоящим, он сам – тоже, а если подумать, то разве не все равно: или свихнулся он, или попал на тот свет, или правда в сказке? Ведь ни за что бы он не согласился