Майнеры. Задача византийских генералов. Вильям Цветков
чужие письма некрасиво, но черт возьми, как интересно! Особенно если эта бумажка выпала у Ларина. Развернув ее, он увидел формулу уменьшающейся геометрической прогрессии с несколькими неизвестными параметрами. Внизу проведена черта и знак вопроса.
Ничего сложного, детская задача, – подумал Скоков. Рука потянулась к мелу, на доске стали появляться математические выкладки. Он писал быстро, мел поскрипывал, крошился, но решение, как хорошая книга – затянуло его, он видел несколько вариантов и все они, черт возьми! – имели право на жизнь и были одно другого красивее. Кто знает цену красивому решению, тот познал гармонию мира.
Он действовал, скорее, под влиянием импульса, как, например, композитор, который набрасывает ноты, услыхав интересную мелодию, или писатель двумя – тремя словами описывает лицо незнакомки, мельком увиденной в окошке проезжающей мимо автомашины.
После знака равенства Скоков поставил цифру 21 и добавил шесть нулей, потом продолжил решение, указав, что исходя из задания, прогрессия может иметь дополнительную реализацию на протяжении отрезка в 132 единицы, и окончание прогрессии, чего бы она ни означала будет заканчиваться в точке 2140. Заинтригованный, он переводил взгляд со смятого листка на доску.
Удовлетворившись решением, он кивнул самому себе, в странном забытьи положил листок на парту и отправился курить. Делая затяжку, перед собой он видел зеленую доску и ряд цифр, складывающихся в гармонический ряд. Когда же молния озарения шарахнула его, и он вспомнил, что забыл стереть доску, кинулся обратно в класс, чуть ли не влетел в него, но перед дверью остановился как вкопанный.
Возле доски, скрестив руки на груди, стоял Ларин.
Он смотрел на осыпавшиеся цифры, выведенные мелом, и словно не верил глазам, переводя взгляд то на бумажку, которую держал в руках, то обратно на доску.
Его губы шевелились, иногда он взмахивал кистью, как дирижер, неслышная музыка звучала в его голове, и, музыка, должно быть, крайне интересная. Скоков замер, боясь пошевелиться, он разглядывал учителя сквозь дверной проем.
Внезапно Ларин повернулся с видом пойманного на месте преступления подростка. Как бублик в магазине спер, – проскочило в голове у Скокова.
Посередине фойе, в паре метров от двери, среди гущи суетящейся малышни стоял Скоков с глупой улыбкой, в руках он сжимал мятую банку Кока-Колы, по стенке которой ползла коричневая капля.
Ларин покачал головой. Взяв тряпку, он с остервенением принялся вытирать доску, как будто боялся, что кто-то подсмотрит записанное на ней решение. На цифре 21 он чуть задержался, но мгновение спустя, затер ее с еще большим нажимом.
– Сейчас дырку протрешь, – услышал он голос Скокова и скривился от отвращения.
Идиот, – подумал Ларин. – Боже, какие бараны. Имбецилы. И как с ними работать?
Но ведь кто-то же написал это красивое решение, над которым он