Долина смерти. Якутия. Петр Васильев
похожий на японца, обратился ко мне с вопросом на своем языке, но быстро сообразив, что разговора у нас не получится, обиженно отвернулся от меня. Я тоже молча уставился в иллюминатор и просидел так до самого Чульмана, разглядывая природу Якутии. Внизу под нами почти от самого Благовещенска началась тайга, которую местами сменяли горы, а затем снова шла тайга и так до самого Чульмана. В такой богатейшей республике Советского Союза как Якутия города можно было сосчитать по пальцам одной руки, но самое смешное и грустное заключалось в том, что почти все аэродромы Якутии были грунтовыми, включая и Чульман. Пассажир похожий на японца, сидевший рядом со мной, заглядывая через моё плечо, пытался посмотреть через иллюминатор на природу Якутии. Я встал и уступил ему место у иллюминатора, за что он благодарно закивал мне головой, и что-то пролепетав на своём языке, прилип как ребёнок к иллюминатору. Временами он качал головой из стороны в сторону и что-то лопотал на своём языке и восхищённо показывал мне пальцем вниз.
– Да, Якутия это тебе не Япония, – подумал я.
Подлетая к Чульману, перед посадкой на взлётно-посадочную полосу мы снова расселись по своим местам, и японец, оглядевшись по сторонам, вдруг вжался в своё кресло. Взглянув в иллюминатор, я заметил на горизонте дождевые тучи, они затянули уже весь Запад.
– Только обложного дождя мне не хватало, – подумал я.
«Обложной дождь будет моросить минимум два три дня, выходит, что девушка диспетчер была права».
«Да, права была девушка выходит, что и из Чульмана я сегодня уже не улечу, так как грунтовый аэродром от моросящего дождя уже размок», – подумал я.
Когда самолет заходил на посадку рядом с посадочной полосой я увидел большие лужи, а с неба продолжал моросить нудный осенний дождь, который стекал по стеклу иллюминатора. Заходя на разворот, самолёт накренился на левый борт и в этот момент иностранец посмотрел через моё плечо в иллюминатор и, увидев на взлётной полосе грязь, вместо бетонки, он растерянно посмотрел на меня и, покачав головой, залопотал что-то на своём языке, видимо удивляясь моему спокойствию.
И оглянувшись по сторонам на своих соотечественников, которые перед посадкой на грязный аэродром притихли и вжались в кресла и ни кто из них на него не смотрит, он быстро по-русски перекрестился.
– Ну, вот и Японцы уже начали креститься на Якутских аэродромах, – подумал я.
Самолёт с ходу приземлился в большую лужу и причём сразу на три точки, видимо для того чтобы его не занесло в луже. Моторы взревели, и самолет винтами поднял тучу грязных брызг, окатив ими фюзеляж, забрызгав грязью даже иллюминаторы. Кто не садился в дождь на грунтовые аэродромы Якутии, тот не поймёт, что такое мягкая посадка в грязь, когда начинаешь мысленно прощаться со всеми родными и близкими, да и со своей жизнью тоже, ещё на подлёте к аэродрому на высоте ста метров над землёй. Тогда, когда ещё только снижаясь к грунтовой взлётно-посадочной полосе, ты увидишь на ней первые лужи и нудный моросящий