Его кровавый проект. Грэм Макрей Барнет
кожаными шнурками, о чем свидетельствует то, что внутренние края страниц иногда трудно прочесть из-за переплета. Почерк замечательно четкий, и лишь изредка встречаются зачеркивания и неудачные начала.
Готовя документ к публикации, я все время стремился быть верным смыслу рукописи. Ни на одном этапе я не пытался «улучшить» текст или исправить неуклюжий оборот или синтаксис. Такие вмешательства, полагаю, лишь породили бы сомнения в подлинности этого рассказа, поэтому в книге представлен, насколько возможно, труд самого Родрика Макрея.
Стоит также обратить внимание, что в воспоминаниях в равной степени используются и настоящие имена, и прозвища: Лаклан Маккензи, например, по большей части упоминается как Лаклан Брод[10]. Прозвища все еще общеприняты в Шотландском высокогорье (по крайней мере, среди людей старшего поколения); вероятно, это способ провести различия между разными ветвями наиболее широко распространенных фамилий. Обычно клички основаны на профессиях или на странностях человека, но могут также передаваться из поколения в поколение до тех пор, пока происхождение прозвища не становится загадкой даже для того, кого теперь так называют.
По большей части я ограничивал свое редакторское вмешательство пунктуацией и разбиением на параграфы. В рукописи параграфов почти нет, за исключением тех случаев, когда Родрик, возможно, откладывал перо до следующего дня, и я решил ввести их, чтобы легче было читать. Также в рукописи почти нет знаков препинания, а имеющиеся расставлены как попало. Таким образом, пунктуация по большей части – моя, но опять-таки главным принципом оставалась верность оригиналу. Если мои суждения в этом отношении кажутся сомнительными, я могу лишь посоветовать читателю свериться с рукописью, которая до сих пор хранится в архиве Инвернесса.
Я знаю Родрика Макрея с его раннего детства. В общем, он казался славным ребенком, а после – учтивым и любезным молодым человеком. По-моему, на него сильно подействовала смерть матери, женщины очаровательной и общительной. Не хочется говорить дурно о его отце, но Джон Макрей – неприятный человек, обращавшийся с Родриком с такой суровостью, какой, по-моему, не заслуживает ни один ребенок.
В то утро, когда произошли ужасные события, я заговорила с Родди, проходившим мимо нашего дома. Не могу припомнить, о чем именно мы говорили, но он точно сказал, что идет работать на земле, принадлежащей Лаклану Маккензи. Он нес инструменты – насколько я поняла, предназначенные для этой работы. В придачу мы обменялись замечаниями о погоде; утро было солнечным и прекрасным. Родрик казался совершенно разумным и не выказывал никакой тревоги.
Некоторое время спустя я увидела, что
Брод (
Смок (